Миры Эры. Книга Третья. Трудный Хлеб - Алексей Олегович Белов-Скарятин

Вскоре с треском захлопнулась и входная дверь, а Анна, очевидно, до этого их подслушивавшая, прошмыгнула в кабинет, где я так и оставалась сидеть, многозначительно прошептав: "Сейчас он ушёл, но, Боже мой, какую же трёпку он ей задал! Она рыдает. Не ходите к ней, пока она сама не позовёт, и не принимайте близко к сердцу, когда она так гневается. Она часто такая – ревнует, знаете ли".

"Ревнует к кому? Ко мне?" – вскричала я в изумлении и чуть было не расхохоталась, но она, замахав на меня руками и воскликнув: "Тс-с-с, замолчите, а то и у вас, и у меня будут проблемы", – на цыпочках выбежала вон.

Потом я просидела там, видимо, ещё около часа, если не больше, пока не появился мистер Гудман, объявив с официальным поклоном, но неофициальным шёпотом: "Идите, Мадам, представление окончено, и теперь с ней всё в порядке. Она вас ждёт в библиотеке". И я застала миссис Хиппер полулежащей на диване с опухшими глазами и заплаканным лицом.

"Так тебе и надо", – мстительно подумала я, но, узрев, сколь растрёпанной, и старой, и несчастной она выглядела, вдруг пожалела её и решила приободрить.

"У меня идея, – воскликнула я так радостно, как только смогла. – Вместо того, чтобы говорить вам просто отдельные слова, что вас утомляет до смерти, я почитаю вам вслух из какой-нибудь забавной французской книги. Сначала предложение за предложением, каждое из которых буду тут же переводить, а вы – записывать все новые слова, после чего прочту их опять по-французски. Как вам такое?"

Похоже, моя идея пришлась ей по вкусу, и, найдя старый томик Дюма, она попросила сразу же начать с него. Вскоре я заметила, что моя система успешно работала и что она, удивительно хорошо запоминая слова для дамы её возраста, судя по всему, страшно увлеклась и сюжетом самой книги. Тогда я решила продолжать в том же духе, что и делала до самого конца пребывания в их доме. Результаты были весьма отрадными, поскольку, когда истёк мой год в Рассвете, она уже довольно сносно говорила, читала и писала по-французски, а также явных успехов добились и девчушки с Анной. Но с мистером Хиппером у нас больше не случилось ни одного урока.

Итак, мои дни превратились в скучную рутину. Подъём в семь утра под яростный звон будильника, завтрак с Анной и детьми, а затем неразбавленное ничем, кроме всего двух перерывов на обед и ужин в пансионе, общение до ночи с миссис Хиппер. Изредка она отпускала меня домой перед ужином, и тогда я была свободна весь вечер, но чаще всего она заставляла меня, поев, возвращаться и удерживала до тех пор, пока не приходило время идти спать. В таком обычном режиме я находилась с ней с восьми часов утра до десяти или одиннадцати, а подчас и до двенадцати часов ночи, читая вслух книги Дюма и только их, так как другие её не интересовали. Никогда прежде я не испытывала такой интеллектуальной скуки! Потом наступило время, когда мои глаза ослабли и понадобились очки, а также стало болеть горло и охрип голос. И вот однажды, когда я читала, вдруг лопнул какой-то кровеносный сосуд, и у меня пошла горлом кровь, так что пришлось обратиться в больницу. Но это случилось позже.

Вскоре после приезда я стала получать письма от людей из Метрополя, которые были знакомы с моими друзьями в Англии и, узнав от тех, что я нахожусь в Рассвете, приглашали меня к себе в гости на выходные. Но миссис Хиппер никогда никуда меня не отпускала, и, за одним или двумя исключениями, я прозябала в Рассвете безвылазно. Как ни странно, у миссис Хиппер бывало очень мало посетителей, хотя бо́льшую часть своей жизни она прожила именно в этом городке, и я часто задавалась вопросом, в чём причина. Стыдилась ли она своих старых приятелей теперь, когда стала так богата и жила в столь роскошном доме, и потому намеренно держалась от них подальше (как Мэгги в комиксе "Воспитание отца"56) либо же просто не была любима земляками?

Но однажды, примерно спустя месяц после моего приезда, одна из соседок миссис Хиппер, некая миссис Милтон, пришла пригласить её на свадьбу своей дочери и, так как я, разумеется, присутствовала в комнате, любезно пригласила и меня.

"Спасибо, я бы очень хотела прийти, – с готовностью ответила я. – Вы знаете, я никогда раньше не бывала на американской свадьбе, и мне было бы крайне интересно посмотреть".

"Что ж, тогда решено, и мы будем рады видеть вас в церкви, – вежливо произнесла миссис Милтон. – А потом вы просто обязаны прийти на приём в нашем доме, включающий ужин и танцы".

"О, у Мадам не получится побывать и там, и там, – перебила её с очень раздражённым видом миссис Хиппер. – Она сможет посетить церковь, и этого будет вполне достаточно. Нет абсолютно никакой необходимости звать её к вам в дом".

Миссис Милтон, покраснев и довольно быстро попрощавшись, встала, чтобы уйти, тогда как я вскочила, буквально потеряв дар речи от гнева. Стоило миссис Милтон покинуть нас, как я повернулась к миссис Хиппер.

"Мне жаль, что я не смогу сегодня продолжить чтение, – сказала я, сдерживаясь изо всех сил, хотя она, вероятно, видела, как я расстроена. – У меня просто раскалывается голова, и я должна прилечь".

"Хорошо, – нахмурившись, ответила та, – хорошо, сейчас вы можете идти и немного отдохнуть, но непременно возвращайтесь через час, я буду вас ждать". И она вышла из комнаты, хлопнув за собой дверью, дабы продемонстрировать, как недовольна мной из-за моей головной боли.

Однако в день свадьбы она вдруг стала более любезной и даже сказала мне, что я могу поехать с ней в церковь на их автомобиле.

"И у меня есть старая накидка, которую я могу вам одолжить", – довольно благосклонно промолвила она, увидев, что у меня нет своей.

Когда мы подошли к церкви, она что-то шепнула двинувшемуся нам навстречу высокому молодому человеку.

"О, разумеется, миссис Хиппер", – ответил тот, зыркнув на меня, а затем подозвав к себе другого молодого человека с таким же цветком на лацкане. "Найдите ей место", – сказал он тихим голосом, но достаточно громко, чтобы я могла слышать, а после, избавившись от меня, повёл миссис Хиппер по проходу. Юноша, которому было приказано куда-либо меня усадить, похоже, решил долго не возиться и, надменно махнув рукой в белой перчатке, указал на место в заднем ряду, рядом с которым я и стояла. Я тихо