Погоня за генералом - Александр Александрович Тамоников
— А ты точно хочешь остаться? — поинтересовался Глеб.
— Хочу, — твердо заявил Теткин, и на его лице появилось упрямое выражение, красноречиво говорящее — мол, как ни отговаривайте, а все равно останусь.
— Ну, так в чем проблема? — Шубин посмотрел на Миколу.
Яценюк продолжал есть, не поднимая глаз на Глеба и Володю. Остальные разведчики с неподдельным интересом наблюдали, чем закончится эта история: примирением двух хотя и не родных, но и не чужих друг другу людей или окончательным разрывом.
— Послушай, Микола, — после некоторого молчания заговорил Глеб. — Я знаю, что Володя для тебя много значит. Думаю, что и сам он об этом прекрасно знает. И ты для него тоже не пустое место, это факт. Так, Теткин?
— Так! — с жаром согласился Володя. — Для меня дядька Микола как… — Он на секунду запнулся, но затем твердо продолжил: — Как отец родной. Вот как. Он мне жизнь спас.
Было видно, что слова мальчика, сказанные с искренностью и благодарной нежностью, задели Миколу. Он перестал жевать и замер, долго не поднимая взгляд, а когда поднял, глаза его блестели. Было видно, что он едва сдерживает свои чувства.
— Як батько… — выдавил он из себя, помолчал, а потом спросил со все еще не ушедшей до конца обидой в голосе: — Як я как батько, то чому ты не слухаэш мене? Чому не хочеш повернутыся разом зи мною?
— Так как же я могу?! — воскликнул Володя. — Как я могу вернуться с тобой обратно, если я уже у гвардии полковника Соколовского отпросился к партизанам! Получается, я в его глазах буду как тот блудливый пес, который убегает из дому, а потом возвращается обратно с поджатым хвостом! Я хозяин своему слову или не хозяин? Не могу же я сначала говорить одно, а потом взять и передумать только потому, что… Потому… — Володя не договорил и, выскочив из-за стола, убежал. За столом повисло молчание. Все смотрели на Миколу, но тот молчал, хмуро уставившись перед собой на то место, где только что сидел парнишка.
— Вин правый, — наконец выдавил из себя Яценюк. — Це я дурень. — Он встал и решительно направился в ту сторону, куда убежал мальчик.
— Ну вот и помирились, — заметил Жуляба. — Как пить дать вернутся оба в обнимку.
Никто в этом и не сомневался. Даже тетка Марийка, которая с волнением наблюдала за всей этой сценой со стороны.
Но через полчаса Микола вернулся один, без Володи. Все уже поужинали и приводили в порядок оружие, складывали в свои сидоры нехитрые запасы еды, которые выделила им тетка Марийка. Едва Микола подошел к ним, все оставили свои занятия и уставились на него.
— Та що вы турбуетеся? Все добре, — улыбаясь, сказал Микола.
Все вздохнули с облегчением и заулыбались в ответ.
— Как же нам не беспокоиться, — заговорил Энтин, который обычно был молчуном. — Небось, ни ты, ни Володя Теткин нам не чужие. Мы одна семья или не одна?
— Одна, — подтвердил Микола.
— Ну и как мы можем за вас не переживать?
— Что решили-то? — поинтересовался Жуляба.
Вместо Миколы ему ответил пожилой Егор Малкин:
— Чего ты, Андрюха, прицепился к человеку? Это их личное, так сказать, семейное дело, что они там решили. Тебе ведь сказали, что все хорошо, а подробности тебя не касаются. Нечего совать любопытный нос куда не следует.
— Много ты, Егор, понимаешь, — беззлобно огрызнулся Жуляба. — Я ведь не из праздного любопытства интересуюсь, а потому как переживаю за обоих.
— Все переживают, — заметил Малкин. — Только молча. Один ты всегда хочешь все подробности знать. А ты знаешь, что такой, как ты, любопытной Варваре…
— Ага, знаю, можешь не продолжать, — отмахнулся от наставлений Егора Жуляба.
⁂
Через полчаса, когда на лагерь опустилась темнота июльской ночи, пятеро разведчиков во главе с Глебом Шубиным, распрощавшись с партизанами, отправились на задание, после которого им предстояло вернуться обратно в расположение своей армии.
Кроме разведчиков и двух молодых партизан, посланных Васильчуком, с Глебом уходил из отряда и Микола Яценюк. Тяжело было Миколе расставаться с Володей Теткиным, которого он уже считал почти своим сыном. Но, с другой стороны, он понимал, что дети на войне взрослеют раньше, чем в мирное время, и в шестнадцать лет они независимо от мнения взрослых уже сами вольны определять свои судьбы. Немало таких вот подростков, как Володя, уходили на войну, приписывая себе года, или просто сбегали на фронт. Многие из вчерашних мальчишек воевали не только в рядах Красной армии, но и в тылу врага — в партизанских отрядах, в городском подполье.
— Ты как, Микола? — спросил Глеб, подходя к Яценюку, который шел с подавленным видом, чуть отстав от основного отряда.
— Ничого, все добре, товарыщ капитан, — ответил радист. — Писля наступу домовылыся зустритыся.
Шубин немного помолчал, потом сказал:
— Хорошо, если после наступления будет такая возможность — встретиться вам с Володей. Но ты ведь и сам понимаешь, что всякое может случиться…
— Розумию и готовый до цього. На то и вийна… — вздохнул Микола.
Глеб дружески прикоснулся к плечу радиста и хотел еще что-то сказать в утешение, но передумали, прибавив шагу, ушел вперед. Иногда слова остаются только словами, ничего не несущими в себе, кроме того, что принято называть сотрясением воздуха. А воздух зачем сотрясать? Он понимал, что только время сможет расставить все точки над i и сказать свое последнее слово в любой жизненной ситуации.
К месту расположения второй линии обороны немцев решили идти напрямик — через болото, срезав таким образом дорогу километров на пять-семь. Герась Швайко, знавший эту местность как свои пять пальцев, вместе с Энтиным и Зеленчуком шел на несколько метров впереди остальных разведчиков и показывал дорогу. Глеб невольно старался держаться подальше от Герася, чтобы не встречаться с ним взглядами. И не потому, что ему не нравился этот симпатичный украинец. Вовсе нет. Наоборот, Шубин проникся к нему даже некоторым уважением. Хотя Герась и был молод, но таилась в нем какая-то сила и мудрость, которая может быть только у тех, кто прошел в жизни большие испытания и преодолел их с достоинством. Дело было не в Герасе, а, возможно, в самом Шубине, вернее, в его отношении к жене Герася Лесе.
Когда уходили из отряда, Леся не пришла провожать мужа, хотя Шубин и надеялся, что увидит ее хотя бы еще один раз и взглядом попрощаетсяс ней. Теперь же, когда они все дальше и дальше уходили от лагеря, он мысленно возвращался к образу Леси и вспоминал ее красивые темные, как спелые вишни, глаза, тонкие брови, густые волосы… И улыбку — мягкую и нежную,
