Убей крестоносца - Александр Васильевич Чернобровкин
— Ему нужны помощники, набирает рыцарей в свой отряд. Ему нужны такие мужественные, опытные воины, как ты и твой отряд. Он готов взять вас к себе на службу. Если вы поможете Рено де Шатильону, он заплатит каждому по тысяче золотых динаров, а тебе пять тысяч, — предложил мой сосед на полном серьезе.
— То есть ты предлагаешь мне за пять тысяч динаров отречься от клятвы на Библии и при этом остаться честным рыцарем, который всегда держит слово, — сделал я вывод.
— Папа Римский освободит тебя от клятвы, данной сарацинам, — уверенно заявил он.
В этой фразе вся сущность западноевропейцев: клятва действует только для своих, а иноверцев-инородцев можно кидать, нимало не смущаясь. Прямо, как на российской зоне: воровское слово только для воров.
— Извини, может, я что-то пропустил? Разъясни, пожалуйста! — потребовал я. — Рено де Шатильон теперь никто, бедный рыцарь. У него даже нет отряда, как у меня. И он предлагает мне поступить к нему на службу, и за это заплатит деньгами, которых у него нет. Я правильно понял?
— Сейчас нет, а после захвата Хамы будут, — произнес он в ответ.
— Понятно. Я должен буду захватить город и подарить этому проходимцу. За это он, так и быть, пожалует мне всего пять тысяч, — наконец-то дошло до меня.
— Не только деньги, но и земли. Ты станешь богатым и влиятельным сеньором, — продолжил прельщать сосед по столу, явно считавший меня полезным идиотом.
— А что мне мешает захватить Хаму и оставить ее себе, после чего взять на службу Рено де Шатильона⁈ — подковырнул я.
— Ты не удержишь город без помощи князя Антиохии и графа Триполи, — уверенно произнес он.
— Насколько я знаю, в Антиохии не желают видеть своего бывшего правителя. Приказали ему убираться к черту. А помощь графа Раймунда я видел дважды, когда он удирал из Хомса при приближении армии Саладина. Так что передай своему господину, чтобы поискал других дураков, — сказал я и потребовал: — Допивай вино и убирайся из города. Если еще раз увижу, передам сарацинам.
Дважды повторять не пришлось. Бравый усач тут же выпулился из винного погреба, забыв расплатиться. Пришлось мне. Впрочем, цену обеих чаш вина включили в стоимость полного бурдюка, который я приобрел, а потом прислал Чори еще за одним. Когда шел к цитадели, был крайне внимателен. Предполагал, что усач был не один, что могут убить, потому что слишком много узнал. Обошлось.
Вечером в саду возле фонтана мы с эмиром Таки ад-Дином играли в нэв-ардашир (нарды). Франки называют ее триктрак, из-за того, что используются три кости с точками-цифрами. Другие отличия от тех, что я играл в двадцатом веке — отсутствие дубля и шашки в начале игры стоят за доской.
Когда мой соперник начал выигрывать, я решил вывести его из равновесия, сообщил спокойным тоном:
— Утром ко мне в городе подошел посланник Рено де Шатильона, бывшего князя Антиохии, недавно выпущенного из тюрьмы Халеба. Предложил пять тысяч золотых динаров и несколько деревень за сдачу города. Угадай с трех раз, что я ответил ему.
Мой соперник тут же забыл о нардах:
— Вот негодяй! Он же поклялся на вашей священной книге, что никогда не будет воевать против нас! Как после этого можно верить франкам⁈
— Франки разные, как и мусульмане, — подсказал я и воспользовался его оплошностью в игре.
— Я не тебя имел в виду, — смущенно молвил Таки ад Дин.
— Знаю, — молвил я. — Напиши дяде, чтобы предупредил остальных эмиров о возможных нападениях этого проходимца.
— Они знают, готовы встретить любого врага, но напишу обязательно, — пообещал он и совершил еще одну оплошность.
В итоге я выиграл партию. Через полтора месяца получил еще один приз в пять тысяч новеньких золотых динаров, расфасованных в зеленые шерстяные мешочки с вышитыми золотыми нитками фразами из Корана и шнурами, скрепленными печатью Салаха ад-Дина. Местный ростовщик-иудей принял их под семь с половиной процентов годовых, не развязывая, не пересчитывая. Я уверен, что в таких мешочках с печатью монеты стоят дороже номинала. Кстати, новый малик повысил чистоту и вес динара почти на полграмма, поэтому за его золотую монету дают от двадцати трех серебряных денье.
Глава 15
В середине марта до нас дошло известие, что армия Сейфа ад-Дина, эмира Мосула, переправляется через реку Евфрат в районе города Бира. Мирный договор закончился. Таки ад-Дин получил послание из Каира с приказом укрепить Хаму и приготовиться к войне. Султан Салах ад-Дин спешит на помощь.
Одиннадцатого апреля, когда армия под его командованием уже следовала вдоль реки Оронт, случилось полное солнечное затмение. Стало темно, как ночью. На небе были видны звезды. Люди и животные выли от ужаса. В прямом смысле слова. На улицах горожане стояли на коленях и, устремив взгляд в темное небо, издавали жуткие звуки, чередуя их с молитвами, просьбами простить их грехи. На меня, не реагирующего должным образом на это явление, смотрели, как на исчадие ада.
— Это луна закрыла солнце. Скоро опять будет светло, — сказал я, но никто не слушал.
После того, как затмение закончилось, все дружно объявили, что бог услышал их молитвы и простил грехи в очередной раз, а на меня затаили обиду. Сразу появилась версия, что это к большой беде из-за нечестивых франков. Поскольку предстояло сражение двух мусульманских армий, предзнаменование обязательно сбудется для одной из них.
Встретились они двадцать первого апреля километрах в сорока южнее Халеба. Как это сейчас не редкость, передовые отряды неожиданно наткнулись друг на друга. Наши поили лошадей у так называемых Тюркских колодцев, когда туда же и с той же целью прискакали враги. При этом мосульцы приняли наших за воинов из Халеба, которые спешат на соединение с ними. Как только поняли, что ошиблись, сразу умчались на восток, а наши рванули на юг, к основным силам.
Вражеская армия расположилась на склоне Султанского холма, а на вершине него стоял темно-коричневый шатер Салеха ад-Дина. Рядом был вкопан высокий шест, на котором развевался туг — боевое красное прямоугольное знамя, прикрепленное длинной стороной. Свое название возвышенность получила в честь султана тюрок-сельджуков Мухаммада алп-Арслана бин Дауда, который устроил на ней свою ставку, когда осаждал Халеб. Видимо, мосульский эмир решил, что холм и ему принесет удачу. У меня на этот счет было противоположное мнение.
