Убей крестоносца - Александр Васильевич Чернобровкин

— Сейчас схожу к нему, — пообещал эмир.

Вернулся он примерно через час и очень довольный:

— Дядя согласен, но при условии, что с тобой поедет и мой конный отряд.

Из Хамы Таки ад-Дин привел около пятисот всадников, в основном конных лучников. У тюрок плохо приживаются катафракты (тяжелая конница). Может быть, еще и потому, что неоднократно били их, как византийских, так и западноевропейских. К тому же, у легкого кавалериста больше шансов удрать от преследования, если сражение будет проиграно. Очень важный плюс для беспринципного воина.

Выдвинулись мы в сумерках и поехали сперва по дороге, ведущей в Хаму. В этих краях хватает сторонников нашего врага. Пусть думают, что мы возвращаемся домой. Когда стемнело, повернули на восток. Луна, начавшая стареть, светила ярко. Мы объезжали по дуге населенные пункты. Несмотря на строгий приказ не болтать, воины постоянно переговаривались. Им, что азиатам, что европейцам, привыкшим по ночам сидеть дома или хотя бы у костра возле шалаша, палатки, страшно шляться в потемках, вот и страдают словесным поносом.

Таки ад-Дин, который тулится ко мне, боится отъехать дальше, чем на три лошадиных шага, делится воспоминаниями:

— Дед рассказывал, что раньше наши воины могли скакать день и ночь, преодолевая за сутки тридцать фарсахов (около ста восьмидесяти километров). Ели и спали, не слезая с лошади.

Я не признаюсь, что делал то же самое. Не хочу, чтобы считал вруном.

Ориентируясь по звездам, потихоньку подворачиваю на север. Места здесь пустынные. Кфары (деревни) встречаются редко и располагаются возле источников или колодцев. Обычно состоят из пары десятков домов. В них живет род пастухов, у которых общая отара овец или коз. Пасут пешком. Лошадей, верблюдов или ослов могут позволить себе только богачи по местным меркам. В каждой несколько пастушьих собак, которые начинают облаивать нас за пару километров. Местность здесь хоть и холмистая, но деревья и кусты встречаются редко, поэтому звуки разносятся далеко.

Выехав примерно на линию, на которой находится Султанский холм с лагерем вражьей армии, остановились во впадине. Я разрешил расседлать, стреножить и отпустить лошадей. Глядишь, найдут сухую траву. Воинам, кроме караула, приказал спать. Утром они должны быть свежими, бодрыми. Сам лег на попону, подложив под голову седло, от которого сильно воняло конем. Когда еду на нем, не замечаю этот запах, а как слезу, отойду подальше, сразу шибает в ноздри. Рядом лег Таки ад-Дин. Ему не спится. Скорее всего, это самое романтическое путешествие в его жизни. В старости будет рассказывать внукам, как когда-то дед ему, а те будут удивленно ахать, как когда-то он сам.

— Звезда упала! — горестно и совсем по-детски шепчет эмир Хамы.

У мусульман это плохая примета. Точнее, даже не примета, а действие — ангелы отгоняют шайтанов, которые решили подняться на небо и подслушать их разговоры.

— Это не звезда. Это маленький кусочек планеты, такой, как наша или как луна, развалившейся далеко-далеко отсюда. Он летит с такой большой скоростью, что сильно нагревается, загорается. Иногда добирается до земли, и тогда люди находят оплавленные кусочки железа или камня, — прочитал я короткую лекцию по астрономии.

— У меня был такой в детстве, — признается он и спрашивает: — Тебе хотелось бы побывать на небе?

Я решил не говорить, что бывал там много раз, отшутился:

— Меня там не ждут.

— Меня тоже, — признается он на полном серьезе.

— Давай спи, — приказываю я. — Утром у нас будет много тяжелой работы.

Таки ад-Дин «жаворонок», засыпает мгновенно, а я долго ворочаюсь, пялюсь в звездное небо. Вспомнилась первая ночевка на природе под открытым небом. Было это в лесу в Тверской области. Я решил срезать через длинное болото, чтобы быстрее добраться до нашего лагеря, а оно оказалось намного шире, чем я предполагал, и вязким, в час не больше полукилометра одолевал, постоянно теряя обувь, которую засасывала грязь. До сих пор помню, как с омерзением и страхом елозил в липкой густой жиже руками, отыскивая кроссовку, слетевшую с ноги. Хорошо, что хватило ума пойти по кабаньей тропе, иначе бы так и остался там, и никто не узнал бы, где могилка моя. Устал настолько, что добравшись до островка с десятком кривых берез, завалился там прямо на землю и вырубился на пару часов. На рассвете одолел последний участок шириной километра полтора и зарекся еще когда-либо пересекать болота. На этом воспоминании и вырубился.

Проснулся сам. Было еще темно, однако небо уже начало светлеть. Встал, сделал комплекс упражнений ушу. Воины из моего отряда видели их неоднократно, а вот азиаты наблюдали удивленно. У них с единоборствами пока что туго. Кроме борьбы на поясах ничего нет. Воин обязан хорошо стрелять из лука и рассекать саблей. Работа кулаками — это для детишек. Мне на их мнение плевать. После такой разминки заряжаюсь энергией на целый день и становлюсь, так сказать, более склонным к насилию. Оно сегодня пригодится.

Воины потихоньку просыпались, умывались или нет, завтракали. Я не торопил. В лагерях обеих армий сейчас тоже раскачка. Перед сражением никто никуда не спешит. В бою нет праведников, а в гости к черту не бывает опоздавших.

Когда стало светло, оседлали коней и поехали, помолясь, в сторону Султанского холма. Двигались медленно. Впереди конные лучники, Если встретим врагов, пусть думают, что это едут на помощь припоздавшие свои. Впрочем, нам не нужны встречи с табунщиками, которые сейчас гонят лошадей к вражескому лагерю. Пусть хозяева разберут коней, оседлают, займут места в боевых порядках и отправятся сражаться. Вот тогда и нарисуемся мы.

День обещал быть солнечным и безветренным. Я заметил, что крупные сражения обычно происходят в хорошую погоду. Люди, видимо, так надоели природе, что создает нам благоприятные условия для взаимоуничтожения. Мол, сделала все, что смогла, а вы уж постарайтесь, не подведите.

Султанский холм был уже виден, когда по другую сторону его послышались звуки сражения: рев тысяч людских глоток, ржание лошадей, звон оружия… Я выехал вперед и пришпорил коня, переведя на рысь. Теперь уже маскировка не нужны.

По эту сторону холма был развернут лазарет — несколько шатров и навесов, под которыми обрабатывали первых раненых, которые подъехали или подошли сами. Я повернул, чтобы обогнуть его. С ранеными не воюю. Нас ждут враги посерьезней. Склон