Кит на отмели - Элизабет О'Коннор

Она посмотрела на мои руки, но не потянулась к ним. Она взяла свою ручку, повертела. С пера ей на блузку сорвалась черная клякса.

– Просто я хочу, чтобы книга получилась идеальной, – сказала она. – Если мы не уловим дух острова, тогда…

Джоана замялась.

– Думаю, того острова, что в вашем воображении, не существует, – сказала я.

Она взглянула на меня, на странице от ее авторучки остался черный кружок. Мне показалось, черты ее лица исказил гнев.

– Ступай домой, Манод, – тихо процедила она, не глядя мне в глаза. – Ты уволена.

– Я и так дома, – равнодушно ответила я.

Снаружи вереница детей прокладывала извилистый путь на пляж. Один из них смастерил из бумаги маску кита с зубастым оскалом.

Я помогала Линос выкупаться. Ее лицо порозовело и округлилось, словно луна. Я спросила, пристает ли к ней Кадок, и она промолчала. Закрылась руками.

– Пожалуйста, не смотри на меня, – попросила она.

Когда пришла моя очередь лезть в воду, я долго терлась мочалкой, пока не покраснели руки, туловище и шея. Потом я задержала дыхание и окунулась с головой в воду. Странный звон в ушах. Я вообразила, что распадаюсь на розовую студенистую массу, а потом склеиваюсь. Я представила, что я кит и исчезла под землей.

В оранжевом свечении масляной лампы Лия переносила кудель из мешка между ее ступней на деревянные гребни и прочесывала, получая длинные пряди шерсти, а я их брала и скручивала в пряжу.

Ее радио начало запинаться, и она попросила меня его выключить. Она молча сидела и сказала, что подумывает, не продать ли свою землю.

– Зачем?

– А зачем все продают?

– Тебе нужны деньги?

– Дэвид хочет переехать. Его брат на большой земле предлагает занять часть его фермы. Говорит, можем забрать с собой коз, а кто-нибудь возьмет у нас Мег, наверное, Мерионн.

Она вздохнула.

– Крыша разваливается.

Словно в ответ на ее слова крыша низвергла длинную струю воды, которая пролилась по стене алькова, где обесцвеченные обои уже приобрели нездоровый желтый оттенок.

Я спросила Лию, видела ли она англичан. Джоана не разговаривала со мной с того самого дня в пристройке. Она и Эдвард оставляли для меня переводы на столе. Я видела Джоану в ее окне и махала рукой, но она отворачивалась.

– Мне нужно к врачу, – пробормотала Лия. – Мои пальцы…

Я взглянула на нее в тот момент, когда она растирала руки, жмурясь от боли. Мне подумалось, что они отекли. Шерсть показалась мне влажной на ощупь, и я растопырила под ней пальцы, чтобы расслабиться. Ее овчарка Мег подкралась к нам, разя тухлятиной, и уткнулась мокрым носом в мою щиколотку.

~

В тот вечер дом спал и я пробралась в нашу с Линос комнату. Я заканчивала перевод песни, записывая медленно, чтобы не разбудить Линос скрипом пера. Песня про лодку, плывущую, чтобы зажечь маяк во время шторма. Мелодия имитировала волны. Вопль, перекрывающий неистовый ветер, рев противотуманного горна, крики людей. В последнем стихе люди пытаются вернуться на большую землю и тонут. На причальной стенке ждет лошадь.

На обороте листа Джоана оставила какие-то записи. Я не заметила, что прихватила их вместе с переводом. От нечего делать я их прочитала.

«Каждый островитянин несет в себе зерно мудрости, сродство с землей. Словно телесная влага выплеснулась и сотворила океан, настолько они привязаны к нему. Морские вдовы, бездетные матери – все носят свое горе в черных одеяниях, в изъеденной солью коже. Океан – их коварный возлюбленный, и все же поклонение океану проявляется в вышивках, в фамильных рыболовных снастях, сапогах и куртках…»

Я перечитывала и перечитывала это. Мне сдавило грудь. О ком она пишет? Я знать не знала таких людей. Я разодрала листок и швырнула в огонь. Свернулась в клубок, натянула одеяло на голову. Под шерстью слезы стали маслянистыми и запахли по́том.

~

Я стянула с себя джемпер и встала у окна в ночной рубашке. Я терла глаза от усталости, но спать не хотелось. Впереди прокричала стая чаек, и загудело окно. Я ощутила, как ветер находит лазейки в оконной раме, и задрожала. Я представила себе, как Лия продолжает работать руками, наматывая шерсть, утончая ее, распрямляя кольца в нить, которая врезается в ее распухшие суставы, твердокаменные костяшки ее пальцев. Мег неотрывно грустно смотрит на нее. Я представила, как Эдвард рисует остров, стремясь оживить каждую его часть. Рисует меня, мои руки, губы. Я зажмурилась, чтобы образы стерлись. Не знаю, сколько я так простояла, но когда открыла глаза, угол двора залился бледным светом и мои внутренности онемели от холода.

Декабрь

Однажды на рассвете, в начале декабря, на берег высадились люди, чтобы разделать тушу кита. С ними была Джоана – она жестикулировала, пожимала руки, смеялась.

Я наблюдала издалека, с холма.

Люди внизу на пляже работали слаженно. Один, кажется, их главный, держал папку-планшет. Их лодка привела на буксире большое грузовое судно, в которое сбрасывали ворвань и кожу.

За полмили было слышно, как врубаются топоры и из туши извергаются газы. Распространилась вонь плоти и пота и к утру улеглась.

На следующий вечер преподобный Джонс рассказал нам, что произошло. Он принес виски отцу, и тот пригласил его к нам. Я сидела у дверного косяка, надеясь услышать новости про Джоану или Эдварда. Илис мне мешал, облизывая руки. Я удерживала его голенями.

Прибывшие мужчины были из Национального совета утильсырья. Джоана пригласила их в церковь. Они увезли все части кита в больших ведрах. Преподобный предложил им чаю с хлебом, и они отправились с едой на берег; одна чашка так и не нашлась. Все они были смышленые ребята, сказал он, хотя отказались назвать свои имена. Они говорили, что кит им пригодится: жир и ворвань пойдут на топливо, органы и кожа – на собачий корм и удобрения. «Послушать вас, так война не за горами», – сказал им преподобный.

Преподобный Джонс спросил, нужна ли им помощь в погрузке скелета. Он думал, что рыбаки возьмут каждый по одной кости в лодку и встретятся с судном Совета в море. «Они рассмеялись, – обиделся он. – Один сделал вид, будто приподнимает шляпу. Сказали, кости оставьте себе».

Ночью прибыло судно. Никто его не видел. Лукаш поведал нам об этом позднее. Судно было переполнено детьми, которые направлялись в Ирландию с запланированной остановкой в пути для пополнения запасов хлеба и воды. Впоследствии, когда я выглядывала темным