Поцелуи на хлебе - Альмудена Грандес
Она смотрит на часы и прикидывает: сидит уже минут пятнадцать. Еще десять минут она беседует с зеркалом, излагая отражению свой давний план бегства. Она все продумала. В воскресенье днем, пока муж играет в футбол со своими друзьями, а дети где-то шарятся со своими. Да, в воскресенье днем, а накануне, в субботу с утра, она сходила бы в банк. Все равно же туда из всей семьи ходит только она одна. А дальше… Дальше Диана Сальгадо никогда не додумывала, потому что привыкла все обдумывать очень основательно.
Новый цвет ей к лицу, он идет ей больше, чем она рассчитывала. Она осторожно вытирает волосы, завивает концы утюжком, из-за которого так рыдала ее дочь до того, как заплела эти чудовищные дреды, накручивает пару прядей на бигуди, чтобы подчеркнуть челку. Когда она заканчивает, на часах уже половина девятого, она опаздывает, но ровно через час, ни минутой больше и ни минутой меньше, она снимает бигуди, убирает в карман фартука, взбивает волосы руками, смотрит на свое отражение в дверце микроволновки, подходит к двери кухни и кричит:
– Ужин!
– А что на ужин? – раз.
– А что на ужин? – два
– А что на ужин? – три.
– Овощной суп-пюре, – она вовремя отбивает первую жалобу. – Тебе вместо него салат из шпината с грибами, а на второе – тортилья, – и вторую тоже, – их две, одна с луком, вторая без. А папа? Ну-ка, сходите за ним кто-нибудь.
Услышав шаги Пепе в коридоре, она поворачивается ровно в ту секунду, когда он подходит к двери.
– Тебе я сделала суп с вермишелью, знаю, что суп-пюре ты не любишь.
– Ты чудесно выглядишь! – он смотрит на детей. – Правда, мама потрясающе выглядит?
– Что тебе от меня надо?
Он улыбается, а она, сама не понимая почему, улыбается в ответ.
– Куда надо сходить, кому позвонить, что ты забыл сделать?
– Ничего.
Диана видит: он говорит правду.
– Честное слово, ничего. Точнее, сейчас ничего, может, потом…
Пепе Мартинес садится, притягивает к себе жену, приваливается головой к ее животу и гладит ее по попе.
– Может, потом я что-нибудь вспомню.
«И почему я так люблю этого идиота, – думает Диана, вдыхая запах мужа, – и почему я так его люблю?»
Она наливает себе бокал вина, смотрит на домочадцев и приходит к всегдашнему своему выводу: во всем виновата она сама. Это она сделала их такими беспомощными: все и всегда делала за них, все сама, одна, убедила себя, что со всем справится, а теперь… С другой стороны, а что, ей надо было поселиться одной в доме на горе, облачиться в белые одежды и любоваться оттуда морем?
Двадцать второго декабря становится ясно: домашняя покраска Дианы оказалась не самой проблематичной составляющей сочельника в семействе Мартинес Сальгадо. Предположить этого не мог никто, даже сама Диана.
– Я в этом году много есть не буду, поняла, мам? И никакого туррона, я на диете.
Пару месяцев назад Мариана вдруг прервала свой затянувшийся роман с компьютером; дни напролет где-то пропадала, а теперь только и говорит, что о политике, об изменении климата, об устойчивой экономике и обо всем в этом духе.
Начала все это она, но старший брат не отстает. Тоже что-то новенькое: раньше-то они не разговаривали, а теперь во всем друг с другом соглашаются.
– Пап, одолжишь мне пиджак на Новый год? Мы в этом году решили не покупать билеты на вечеринки. У отца Матео помещение пустует рядом с гаражом, он нас туда пустит. На сей раз никакого паленого коньяка, я прошлогодний еще не забыл.
Пепе тоже страдает: он чувствует себя виноватым. Он понимает, что его тоска – обычный мужской загон, но страданий это не облегчает, как не облегчает их и тот факт, что он по-прежнему зарабатывает больше жены, которой в ее государственной поликлинике урезали зарплату и не дали премии. С него сняли меньше, всего десять процентов, но потом, выслушав пламенную речь генерального директора о важности взаимной поддержки («всем нам нужно грести в унисон, чтобы удержать компанию на плаву»), он отказался от половины премии в пользу компании. И даже это еще не все.
– Ты потрясающе выглядишь в последнее время, честное слово.
После ужина они сидят вдвоем на диване в гостиной. Мальчишки в комнате старшего играют в приставку, а дочь, как обычно, закрылась у себя, чтобы не дай Бог не оставить компьютер в одиночестве слишком надолго.
– Тебе что-то от меня надо, да?
Диана подходит к мужу, целует его в губы, дает себя обнять.
– Ага, именно то, что ты подумала, а еще… – Пепе садится прямо и смотрит ей в глаза. – А еще чтобы ты не думала, что я подлизываюсь. Потому что, во-первых, ты правда очень красивая, а во-вторых, у меня для тебя плохие новости.
Диана тут же начинает нервничать и забывает о том, что ее муж любит преувеличивать проблемы, чтобы в итоге оказалось, что не так уж все и страшно.
– Что такое? – она вспоминает дату и отшатывается от Пепе, будто ее током ударило. – Только не говори, что твоя компания выиграла в лотерею, а ты забыл купить билет!
– Нет, что ты, – смеется он. – Билет я купил, не выиграл ни цента, а еще сегодня утром нам сообщили, что в этом году не будут дарить продуктовые корзины.
– О Господи, ну ты меня и напугал! – Диана улыбается, снова прижимается к мужу и целует его в губы. – Я уж думала, случилось что-то ужасное.
Новость и правда не очень: она на эту корзину очень рассчитывала – да-да, на вино, которое они раньше презирали, на средненький хамон и колбасы. Собиралась все это поставить на стол в сочельник. Конечно, у нее есть заначка, так что можно и без корзины обойтись, но она пришлась бы весьма кстати. В этом году Диана собиралась сэкономить на праздничных угощениях и на подарки на День волхвов тоже особо не тратиться. Ни цента она не потратит на глупости. Причина ее бережливости – дом с садом на побережье, который они купили три года назад, когда кризис еще казался чем-то из трейлера ужастика, а директор их отделения банка предложил им ипотеку без ограничений по сумме: «Вот, возьмите еще на ремонт и еще немного на новую мебель, а еще ведь нужна страховка и сигнализация, а бассейн вы разве не будете делать?» А им так хотелось всего, они
