Руны земли - Георг Киппер
* * *
Тордис уговорила Инги навестить родителей Торы, за которых та беспокоилась, так как не видела их с тех пор, как пришли викинги Эйстейна. Инги договорился с одним хусбондом, который вел местную торговлю и объезжал дома окрестных карлов. Тот пообещал, что подвезет их, а на обратном пути заберет в город.
Инги первый раз после ранения собрался выйти в город. Он надел свои новые светлые льняные штаны из плотной ткани, прихватил обмотки красной тесьмой, на ноги надел кожаные полусапожки со шнурками, натянул расшитую рубаху и поверх нее кюртиль из темно-красной шерстяной ткани. Опоясался добротными ремнями с поясной сумкой, рогом и ножнами. Покрыл голову войлочной шапочкой с блестящей тесьмой по краю.
Инги дождался Тордис на небольшом торге у крепости рядом с наволоком, где теснилось множество лодий и кораблей, и не сразу узнал ее – настолько незнакомой и красивой оказалась она в своем новом платье. Темно-синий передник с бронзовыми застежками на плечах был перехвачен красивым поясом, на котором сверкали полезные мелочи и небольшой нож в начищенных до блеска медных ножнах. Ее волосы были схвачены повязкой с бронзовыми украшениями, крупные подвески обрамляли спокойное лицо. Изящная застежка скрепляла ворот светлого платья с расшитыми рукавами, прихваченными несколькими сверкающими на солнце обручьями.
Хусбонд, увидев таких попутчиков, принялся протирать свою повозку. В конце концов постелил поверх сена собственный плащ, на который Тордис бросила свою сумку. Инги помог ей забраться, увидел на ее ногах новые сапожки и улыбнулся. Инги попробовал ловко заскочить в повозку, но скривился от боли и залез в нее медленно, как старик.
Всю дорогу Тордис легко разговаривала с возницей, а Инги лишь иногда поддерживал разговор и продолжал удивляться, поглядывая на нее, насколько она сегодня красивая.
Когда хусбонд остановил лошадь и сказал, что они приехали, Инги не сразу осознал, что хижина, на которую им указали, могла быть домом свободных людей.
Крыша, крытая осиновым тесом, давно приобрела неказистый вид, рассохшиеся наличники на дверях, похоже, не чинили лет двадцать. Столбы крыльца покосились, дощатый настил перед дверью прогнил. У входа их с лаем встретила маленькая собачка, каких держат лишь для оповещения, что к дому кто-то подходит.
На крыльцо вместо мужчины вышла женщина с серым лицом, в потертом платье.
Тордис извинилась за такой неожиданный приход и спросила, не здесь ли живет Торгейр, отец Торы. Женщина кивнула, и Тордис сказала, что она подруга Торы и они вместе служили у Ингигерд в Алаборге. Женщина с сомнением посмотрела на Тордис и ее платье. Попросила подождать и исчезла за скрипучей дверью.
На порог вышел грузный мужчина в холщовой рубахе, подпоясанной веревкой, седая борода прикрывала раскрытый ворот без пуговицы или застежки, настороженные глаза зацепились за меч Инги. Мужчина спросил, с какими вестями они пришли, и Тордис сказала, что Тора недавно приезжала с Ингигерд из Алаборга в Алдейгью, они встретились в халлгарде на пиру, и та просила ее повидать родителей и передать для них подарки. После этих слов Тордис и Инги были приглашены в дом.
На земляном полу неровно лежали доски, над небольшим очагом, обложенным черными валунами, висела засаленная котловая цепь, в дальнем углу виднелась небольшая, обмазанная глиной печь. Огонь в очаге, видимо, только что развели, и дым накапливался под крышей в поисках выхода. Вместо женской скамьи в дальнем конце дома стоял стол и скамья перед ним, так что хозяин, садясь за еду, мог греть спину теплом очага. Женщина, которая, как видно, только что свернула постели с помостов и постелила на них грубые покрывала, показала им рукой, мол, садитесь.
Тордис рассказала, что она выросла с Торой в Алаборге в услужении дочери Хергейра, а последние три года после прихода викингов провела в странствиях вместе с Ингигерд по Восточному морю, Гётланду и Норвегии. Только прошлой осенью они вернулись вместе с Сигмундом, братом Исгерд, в эти края и для начала остановились в Хольмгарде, теперь пришли в Алдейгьюборг. Слушатели явно не понимали, при чем тут их Тора и как Ингигерд может быть в Хольмгарде и Алаборге одновременно.
Инги нетерпеливо сказал Тордис, что эти люди вовсе не знают, как зовут сейчас конунга в Алдейгье, и им нет дела до ее путешествий. Тордис достала платок для женщины и рубаху из плотной ткани для мужчины. Еще поясную сумку, ремень и лопарский нож в меховых ножнах, на все это сверху выложила еще несколько шкурок куницы. Инги подумал, что Даг, приятель Торы, слишком щедр к этим людям, видел бы он, как они живут.
Говорить было особенно не о чем, но женщина достала деревяные миски и, зачерпнув из котла, положила в них вареной репы, полила сметаной и, подав Инги, протянула ему грубо строганую ложку. Затем такую же миску подала Тордис. Инги попробовал, оказалось, что вареная репа приготовлена хорошо. Пища была знакомой, ему вспомнилось, как весной они с отцом вскрывали на высоком берегу Лемо-йоги свои ямы для репы. Как давно это было!
Тут, что-то вспомнив, жена Торгейра всплеснула руками и достала из ниши темную кожаную флягу. Торгейр выгреб с дальнего конца стола деревянные чаши, его жена, держа флягу под мышкой, наполнила их темной жидкостью. Инги побоялся протянуть свой красивый рог для питья, но оказалось, это был ставленый мед, вкусу которого могли позавидовать и в халле Алдейгьи.
От хмельного меда дом перестал казаться убогим. Торгейр спросил Инги, кто он и откуда. Инги рассказал о своем отце, о походе Сигмунда, убийстве Эйстейна, бегстве Хальвдана и изгнании Ульвкелля. Торгейр улыбался, слушая о том, что происходило в Алдейгье, и, похоже, действительно не знал, что последние три года Алдейгьей правил Эйстейн-норвежец, а не старый конунг.
Инги с Тордис с трудом дождались лая собачки на подъехавшую повозку хусбонда. Та была на этот раз заполнена, и им пришлось сидеть на доске, спина к спине с возницей.
– У нас трэлли живут лучше, чем эти люди, – проговорил Инги, когда они отъехали.
– Думаешь, девушек отдают в служанки от хорошей жизни? Отец Торы – свей, был вместе со всеми в том походе, дружил с Эйриком, которого изгнали после возвращения, но остался в Алдейгье из-за любви к ее маме.
– И потерял жизнь. Теперь они прозябают ради друг друга, боясь умереть раньше другого. Сил наладить хозяйство нет, решимости умереть тоже, – злился из-за потерянного времени Инги.
– Мои родители отдали меня к Скули-ярлу тоже не от хорошей жизни. До этого отец часто жалел, что не отвез меня в лес после рождения: одним ртом было бы меньше.
* * *
Вечером Ингольф-купец вместе с друзьями-иудеями с Итыл-реки встретил Хельги, Инги и Ахти у широких
