Лахайнский полдень - Алексей Анисимов

– Может, стоит отдать мечи, Учитель?

Старик вспыхнул.

– Никогда! Не зря же я всю жизнь держал их подальше от брата. Ты должен поехать туда! Исполни наш план! В том месте их уже никто не сможет достать. – Он немного отдышался и добавил тише, почти с улыбкой: – Какое счастье, что ты появился в моей жизни. Ведь тебя послала сама Аматэрасу.

Асахи не спорил. Он понимал: возражать сейчас – только ранить.

Курояма вернулся неожиданно. Раньше отведенного им же самим срока, и не один: привел с собой полицию. На этот раз вошел в дом и сразу направился в комнату с камиданой. Шел с видом человека, у которого всё уже решено. Остановившись в дверях, укрытый за спинами сопровождающих, он заговорил тоном, в котором не осталось и тени уважения:

– Мы временно изымаем мечи. Ваш статус требует проверки. Решение утверждено.

Его голос звучал почти без интонации, будто он зачитывал протокол. Или приговор. Но за этой ровностью можно было угадать торжество.

Токиари стоял рядом с мечами и не шелохнулся. Лишь когда дошло до слов «угроза обществу», он резко подался вперед – и в ту же секунду выхватил из ножен катану. Неуловимо быстрым движением, как будто он был молодым воином. Полицейские отпрянули. Один вылетел через дверь, второй – прямо сквозь бумажную перегородку.

Курояма прижался к стене и замер. Старик сделал шаг вперед, второй. И вдруг остановился, опустившись на корточки и сжав грудь рукой. Он сильно побледнел и тяжело дышал, но меч еще держал в руке. Инспектор воспользовался заминкой и выскользнул из комнаты. Сразу же вернулись полицейские. Но старик долго не позволял им выхватить клинок из своих рук.

Им удалось забрать меч, лишь когда у него совсем не осталось сил. Токиари оказал сопротивление властям, но во взглядах незваных гостей читалось уважение. Он до последнего держал меч. Полицейские сочувствовали, но приказ никто не отменял. Они оставили ослабшего старика на татами рядом с камиданой, а Курояма медленно подошел к подставке и поднял вакидзаси. Глядя на поверженного Токиари, он самодовольно усмехнулся:

– Больше никаких глупостей! Мы будем в соседней комнате оформлять изъятие.

Токиари лежал на спине. Один в сакральной комнате. Его взгляд был прикован к собственной каллиграфии на стене. Иероглиф «человек». Он словно с укором стоял над опустевшей подставкой, широко расставив свои ноги – две линии. Одна сплетена из иероглифов «преданность», а вторая – «предательство».

– Прости меня, – еле слышно прохрипел старик.

В то утро Асахи не находил себе места. Он не хотел уходить из дома, но работы было много. Тревога не отпускала весь день. Не имела формы и причины, просто жила внутри, будто он что-то забыл, но не знал что. А когда услышал, что в деревню снова приехала черная машина, не стал думать и сразу побежал домой.

Там, в доме, он застал Курояму. Тот сидел в гостиной вместе с двумя полицейскими и монотонно диктовал. На столе перед ними лежали мечи.

– Стальной меч, длинный, порядка ста сантиметров, классической формы, с красной рукояткой, в ножнах черного цвета, одна штука. Записал? – деловито спросил Курояма у сидевшего напротив, за небольшим столиком, полицейского, ответственного за опись изымаемого имущества. Услышав шаги, он повернулся и ехидно бросил, увидев в дверях Асахи:

– А вот и гость нашей страны пожаловал.

– Токиари-сан? – спросил Асахи коротко и жестко.

Полицейский, сидевший за столом, молча указал на дверь сакральной комнаты. Асахи шагнул внутрь. Старик лежал на полу не двигаясь.

– А, это ты, сынок, – прошептал он, когда разглядел, кто склонился над ним. – Я ждал тебя… Боялся, не успею…

Асахи опустился рядом и взял его за руку, словно пытаясь удержать что-то, ускользающее сквозь пальцы.

– Что ты такое говоришь, Учитель? Что происходит? – спросил он, стараясь держаться спокойно.

Токиари слабо улыбнулся.

– Не волнуйся… Старики должны вовремя уступать дорогу… – Он говорил с трудом, голос становился тише. – Найди… мою записку… сынок.

Его пальцы на мгновение сжались. Потом ослабли. Дыхание оборвалось. Всё замерло.

Асахи не сразу осознал, что произошло. Он держал руку Учителя в своей, но чувствовал только холод. Тело старика было неподвижным, безжизненным, но разум отказывался принять правду. В голове звучали последние слова: «Найди… мою записку…сынок».

Врачи скорой лишь подтвердили остановку сердца. Они забрали тело на вскрытие, как положено по протоколу.

Асахи стоял, ошеломленный, в пустой спальне, где только утром видел Токиари живым и, казалось, даже веселым. Подойдя к столику, он поднял лист бумаги и прочитал:

– Завещание…

Глава 3

Асахи не ждал ничего. Но в завещании оказались его имя и слова, которых он никогда не слышал: «Моему сыну – Асахи…» Фамильные мечи и часть накопленных средств переходили к нему. Остальное: дом, земля, бумаги – младшему брату, Йокою Кимитакэ. Всё было оформлено четко. Но между строк читалось то, чего Асахи боялся: он оказался ближе, чем думал, и теперь терял больше, чем смел признать.

Полицейские в полной тишине передавали лист с завещанием друг другу. Каждый, дочитав, на секунду задерживал взгляд, будто сверяясь с собой, и только потом переводил на Курояму. Тот смотрел на завещание, как будто пытался изменить слова на странице. Он побагровел, кулаки сжались так крепко, что побелели костяшки пальцев.

– Ну что встали?! – выпалил инспектор. – Отдайте ему мечи. С этим наследником разберемся потом. По-настоящему.

Курояма дернулся, словно обжегся, резко развернулся и вылетел из дома. Через несколько секунд с улицы донесся рев двигателя и визг шин – машина умчалась прочь. Полицейские переглянулись, выдохнули с облегчением и принялись оформлять акт передачи Асахи только что конфискованных мечей.

Когда всё было подписано, один из них, поеживаясь, заметил:

– А ведь едва не добрался…

Асахи метнул взгляд, резкий, непроизвольный. Полицейский кивнул в сторону двери, куда выбежал Курояма.

– Добрался до этого инспектора, – пояснил он, – мы – кто куда, а этот от страха – как вкопанный. Застрял там, в комнате. Если б не сердце… Токиари-сан мог и убить.

– Старик волевой! – добавил второй. – Даже когда осел и держался за грудь, мы не могли подойти. Размахивал мечом так – без ног можно было остаться! – Он помолчал и произнес с уважением: – Но не выпустил ведь меч до конца. Настоящий воин. Да, не осталось таких…

– Токиари-сан не был воином, – голос Асахи был почти неслышен. – Он и не хотел им быть.

Полицейские переглянулись. Один пожал плечами. Они встали,