Наши заповедники - Георгий Алексеевич Скребицкий
В начале войны нам привезли из Московского зоопарка еще трех зубробизонов. Их сперва поместили в изолятор, а потом тоже выпустили в загон.
Все привезенные зубробизоны у нас прижились. Погиб только один молодой самец.
Весной 1942 года мы начали ждать приплода, и вот в мае и июне появились на свет первые три зубренка.
Тельных зубриц мы заранее отсадили в родильные сараи. Потом, недели через две — три, когда родившиеся зубрята уже окрепли, матерей с малышами пустили в общее стадо.
После Отечественной войны мы получили из подмосковного Приокско-террасного заповедника и из Польши еще пятерых быков. Это были уже не зубробизоны, а настоящие зубры. Теперь мы могли начать работу по выведению потомства — чистокровных зубров. Эту работу мы ведем и теперь: постепенно выбраковываем из стада быков-зубробизонов, заменяя их полноценными зубрами.
— А много зубрят у вас ежегодно родится? — спросил я.
— Последнее время — от четырнадцати до восемнадцати голов.
— Ого, да у вас, значит, большущее стадо!
— А как бы вы думали? — улыбнулся Василий Михайлович. — И самое интересное, что теперь мы наше стадо не держим в загонах, а перешли к вольному разведению. Зубры свободно пасутся в горных лесах, разгуливают по заповедникам, где им вздумается.
— А не опасно это? Не могут их загрызть волки?
— Что вы! Ни один волк к зубрам и близко не подойдет. Этакие чудовища! Да они любого волка, как муху, раздавят… Все лето и осень они у нас бродят по лесу. В это время мы их и не подкармливаем. Они еду сами себе в лесу найдут: щиплют траву, ежевику… А вот теперь, осенью, подбирают с земли опавшие дикие груши, яблоки. Так и пасутся до самой зимы, пока снег не выпадет. Зато, как только он выпал, тут уж им с едой похуже приходится. Правда, в эту пору они начинают объедать кору с ильма, сосны, ивы, но, видно, голодновато нм. Выходят они из горных лесов и приближаются к питомнику. Здесь мы их и начинаем подкармливать: даем сено, овес, нарезанную свеклу… Всю зиму зубры держатся возле питомника, а как растает снег, появится зелень в лесу, опять в горы уходят.
— Как же вы тельных зубриц оттуда в сараи загоняете? — поинтересовался я.
— Теперь мы их никуда не загоняем, они у нас прямо в лесу и телятся.
— А другие, взрослые зубры не могут новорожденного зубренка как-нибудь случайно замять или ударить?
— Этого не может быть: перед отелом зубрица уходит от стада куда-нибудь в лес, там у нее и родится теленок. Мать с ним недели две, три, а то и больше отдельно бродит, пока зубренок как следует не окрепнет. Тогда уж она вместе с малышом и возвращается в стадо.
— А в стаде зубры мирно живут?
— Не всегда. Старые самцы очень неуживчивы. Иной раз бродят порознь в лесу, а как случайно сойдутся — так бой. Особенно драчливы они в июле-августе, когда у зубров брачная пора. Тут сильнейший отгоняет от стада других самцов, которые послабее. Те прочь отходят, а иногда и часть коров вместе с ними. Тогда стадо разбивается на более мелкие группки. И в каждой один взрослый самец. Другого уж он к своему стаду и близко не подпустит.
— Наверно, жуткое зрелище, когда зубры-быки дерутся? — сказал. я, мысленно представляя себе картину боя этих лесных великанов.
— О да, — ответил Василий Михайлович. — Как схватятся, ничего уж на дороге не попадайся: кусты, деревца — всё растопчут, сломают. Такой треск по лесу идет, будто ураган налетел.
— А на других домашних животных они не набрасываются?
— Да когда как вздумается. У нас вот трех лошадей зубры убили.
— Почему же?
— Кто их знает… Пасутся в лесу на полянах, и лошади тут же бродят, и всё ничего. А вот в 1941 году пи с того ни с сего подошел зубр к лошади да как поддаст рогом в живот, сразу на месте и убил.
— Этак он, пожалуй, и человека ни с того ни с сего на рога поднимет?
— Вполне возможно, — ответил Василий Михайлович. — Мы уже все здесь ученые, ухо востро держим. Да чего далеко за примером ходить. В 1953 году в сентябре один бык, по кличке Пухар, перешел из заповедника на соседнюю территорию леспромхоза. Мы хотели его перегнать обратно, а ему, видно, это не понравилось. Один из наблюдателей зазевался немного. Пухар прямо к нему, поддел на рога да метров на пять и кинул. Хорошо еще, что наблюдатель в ватнике был! Ватник за рога зацепился, это человека и спасло. Пухар рассвирепел, сбросил ватник на Землю, начал его ногами топтать, даже зубами рвать, а пока ou с ним расправлялся, наблюдатель вскочил и давай бог ноги.
— А как же вы этого быка назад в заповедник загнали?
— Никак и не загнали. Так он и теперь живет вне заповедника, в районе станицы Батовской.
— Чем же он там зимой питается?
— У колхозников стог отобрал, — ответил Василий Михайлович.
— То есть, как отобрал?
— Очень просто. Облюбовал себе стожок в лесу, там и зимовать остался. Спит возле стога и сенцо кушает, когда проголодается. Колхозники хотели было его турнуть, явились всей станицей; да только дело как раз наоборот вышло: он их всех из леса прогнал. Так и пришлось заповеднику уплатить колхозу за весь стог. Весь-то он его за зиму, конечно, не съел, но и людям не дал попользоваться.
— А как же теперь его в заповедник вернуть? — спросил я.
— Как хотите, так и возвращайте. Ему, видно, и там нравится. Пожалуй, на зиму еще какой-нибудь стог облюбует. Теперь ему уже не привыкать…
Разговаривая, мы незаметно перешли через поляну, потом через небольшой перелесок и очутились на другой обширной поляне. Здесь тоже был устроен загон для зубров, сарай для тельных зубриц и еще какое-то странное сооружение из толстых бревен, в виде постепенно суживающегося коридора.
— А это что же такое? — поинтересовался я.
— Это струнка. Сюда мы загоняем зубра, если его надо поймать, чтобы осмотреть и полечить.
Мне захотелось узнать, как же ловят и, в особенности, лечат этих могучих диких животных.
— Летом, — ответил Василий Михайлович, — когда зубры разгуливают в лесах, их не поймаешь. Но вот приходит зима, начинают они подходить к загонам, есть подкормку. Тут их кормом и в загон заманить недолго, да и запереть там.
