Наши заповедники - Георгий Алексеевич Скребицкий
Альма весело бежала впереди, по далеко в лес не уходила.
Сразу же за поселком начался подъем. Зная, что я не мастер лазить по горам, Альберт шел очень тихо, и все же мне показалось, что он бежит. Наконец, видимо не будучи в силах плестись так же, как я, мой спутник уселся на камне.
— Вы идите вперед, — сказал он, — а я покурю и вас догоню.
Так своеобразно проходил наш подъем. Я еле-еле плелся вверх, а Альберт курил, сидя на камне или на пне. Потом он поднимался и сразу же догонял меня. Догонит и опять усядется покурить.
Когда мы поднялись на первый перевал, Альберт показал мне пустую папиросную коробку.
— Вот видите, — улыбаясь, сказал он, — целую пачку из-за вас выкурил.
Наконец мы вошли в сплошной пихтовый лес. Тут было тихо и сумрачно; только попискивали где-то в вершинах синицы.
Неожиданно громкий лай заставил меня приостановиться.
— Это Альма кого-то нашла, — сказал Альберт. — Идемте посмотрим.
Мы прошли метров двадцать и увидели собаку. Она стояла под высокой пихтой и лаяла.
— Белка, белка! Вон, на сучке сидит, — показал Альберт.
Действительно, на нижнем сучке метрах в пяти от земли сидел серый пушистый зверек и, нервно вздрагивая хвостом, сердито цокал на собаку: «Цок-цок-цок…»
Я с большим интересом рассматривал зверька. Ведь раньше на Кавказе водилась только кавказская белка — поменьше нашей белки, с очень скверной, рыжевато-черной шкуркой. Кавказскую белку местные охотники не добывали на пушнину. Но в последние годы с Алтая на Кавказ, в Теберду, были завезены и выпущены алтайские белки, с прекрасным дымчато-серым мехом. Эти зверьки поразительно быстро размножились в новых местах и расселились по кавказским лесам далеко за пределы Теберды… Теперь их сколько угодно не только в северной части кавказских лесов, но и в южной. И местные охотники могут уже начать беличий промысел.
Отозвав от дерева Альму, мы пошли дальше. Не прошло и получаса, как она подлаяла вторую, а потом третью, четвертую белку. Однако нам не приходилось сворачивать с тропы, чтобы отзывать собаку. Достаточно было свистнуть несколько раз, как она сама возвращалась..
Но вот Альма снова залилась в лесу громким лаем…
Мы посвистели. Нет, не подходит. Альберт прислушался.
— Что-то уж больно азартно лает, — сказал он. — Похоже, не на белку. Может, куницу нашла?
Нечего делать, пришлось свернуть с тропы и пробираться через густые заросли рододендрона.
Наконец выбрались на полянку. Посередине ее стояла столетняя пихта. Альма металась под деревом, вся ощетинившись и захлебываясь злобным лаем.
Мы подошли к самому дереву и начали осматривать сучья и ветки.
Почти у самой вершины, в развилке между двумя толстыми суками, я заметил что-то серовато-бурое: не то гнездо, не то какой-то нарост на дереве. Концы ветвей склонялись вниз и мешали рассмотреть, что это такое. Я вынул из сумки бинокль, взглянул вверх и поспешно передал бинокль Альберту.
Он тоже навел его на темный предмет, видневшийся на вершине дерева, по тут же отдал мне бинокль обратно, огляделся по сторонам и снял с плеча карабин.
В бинокль можно было легко разглядеть притаившегося между суками небольшого медвежонка. Он сидел, обхватив передними лапами ствол дерева, и внимательно смотрел вниз на собаку.
— Идемте-ка поскорее отсюда, — сказал Альберт, поймав Альму и взяв ее на поводок, — а то как бы «сама» не пожаловала — может нам здорово прическу попортить. — сказал Альберт, поймав Альму и взяв ее на поводок, — а то как бы «сама» не пожаловала — может нам здорово прическу попортить.
— А разве это не поможет? — указал я на карабин.
— В крайнем случае, конечно, поможет, — ответил Альберт. — Только ведь в заповеднике бить зверя не полагается. Да и малыш… На кого он тогда останется? Еще дитя малое, ишь как притулился!
Когда мы отошли подальше от поляны, с вершины пихты раздался громкий призывный крик, похожий на детский плач. Медвежонок звал свою мать.
— Потерпи малость: сейчас заявится, — улыбнулся Альберт.
И действительно, вдали уже слышалось тревожное ворчанье и хруст валежника под ногой тяжелого зверя.
Мы поспешили удалиться, чтобы не помешать этой трогательной, но мало приятной для посторонних встрече.
Чем выше мы поднимались по склону, тем чаще на полянах и по ложбинам среди пихт попадались участки высокогорного клена.
Наконец мы выбрались в субальпику, на границу леса и альпийских лугов. Здесь пихты и клены встречались все реже и реже, и их сменило, так же как на горе Абаго, высокогорное березовое криволесье. На полянах густо разросся рододендрон. С тропы невозможно было свернуть.
Неожиданно Альма потянула носом, но не кинулась со всех ног, как за белкой. Наоборот, вся вытянувшись, она стала осторожно красться среди ползущих по земле гибких стеблей.
С трудом пробираясь сквозь заросли, мы следовали за собакой. Было интересно узнать, кого же она причуяла и почему не бежит, а так осторожно крадется.
Альберт на всякий случай снял с плеча карабин, Уж не зверь ли какой? Здесь, в зарослях рододендрона, ему очень легко затаиться. Но вряд ли собака станет его так странно, по-кошачьи, выслеживать.
Вдруг Альма остановилась как вкопанная среди густой, непролазной заросли. Сомнений не было: собака стояла на стойке.
Я скомандовал:
— Вперед!
Альма рванулась, и из-под кустов с треском взлетел горный тетерев. На лету он был очень похож на нашего обыкновенного косача, только как будто немного поменьше.
Тетерев полетел низко, над самыми зарослями, и скрылся в березняке. А Альма все так же стояла на стойке. Потом она обернулась к нам, будто спрашивая: «Почему же вы не стреляли?».
— Нельзя стрелять, — погладив собаку, сказал я. — Ведь мы в заповеднике.
Но Альма, конечно, не могла понять моих слов. В этот день она находила нам то белок, то медвежонка, а мы всё отзывали ее: видимо, это было не то, что мы искали. Наконец она нашла такую дичь, за которой нельзя гнаться по следу с лаем, а нужно осторожно подкрасться к ней. И Альма подкралась. Она сделала все гак, как учил се старый хозяин, но новый хозяин почему-то и тут не выстрелил. Альма явно недоумевала — чего же теперь от нее хотят?
А мы не могли объяснить ей, что нам ничего убивать не надо, — нужно только видеть, какие звери и птицы населяют этот заповедный лес. И Альма прекрасно помогла нам в этом.
