Приключения среди птиц - Уильям Генри Хадсон
Не далее как на следующий день я обнаружил в этом месте как минимум девять пар дроковых славок, гнездящихся в густых зарослях кустарника на небольшом расстоянии друг от друга. Внешне кусты дрока были голы и пусты; внутри же они были полны живых искрящихся драгоценных камней. Сердце мое сжалось грустью при мысли, что какому-нибудь хитрому мерзавцу, нанятому частным коллекционером или владельцем лавки чучел, гордо именующим себя «натуралистом», ничего не стоит появиться здесь завтра с пневматическим ружьем и в один присест истребить всю колонию.
Как оказалось, лучшим временем для наблюдения за провансальскими славками было пять часов утра, когда они на пике активности и музыкальности. Случалось, что в это время в поле моего зрения попадали сразу две или три пары славок, порхающих туда и сюда, то исчезая в кустах, то снова появляясь, ругаясь и иногда дерясь. Каждая точка, занятая мною для наблюдения, оказывалась на территории какой-то определенной пары, и когда соседи прилетали с наилучшими намерениями помочь в борьбе со мной, они тотчас рассматривались как незваные гости. Оскорбленный хозяин территории издавал грозный клич, пришелец отвечал, но что он мог поделать против яростного натиска, который на него обрушивался. Он позорно улепетывал, и был преследуем до самой границы. Изгнав соседей на их территорию, победитель возвращался назад и разражался арией, в которой звучали триумф и острастка всем слабакам.
Несмотря на силу чувства, песенка провансальской славки слышна лишь в небольшом радиусе, поэтому, чтобы ее услышать, нужно находиться к птице как можно ближе. Песенка эта короткая и длится всего несколько секунд, но если маленький вокалист пребывает в певческом ударе, он может высвистывать ее и пару минут подряд. Теперь об ее особенностях. Монтагю, первым в Англии упомянувший ее на письме, сравнил ее с песенкой черноголового чекана. Меткое сравнение, ведь песенка малыша чекана тоже состоит из серии низких гортанных нот, пересыпанных нотами чистыми и звонкими; но Монтагю забыл уточнить, что таким образом самец славки поет, только сидя на ветке, и что поднимаясь высоко в воздух, пикируя вниз и снова взмывая вверх, он издает короткие ритмические трели – свою лучшую песенку. Да и что толку в сравнении с песенкой (точнее, песенками) черноголового чекана, которую мало кто слышал, ведь эта птица сторонится человеческого общества как может. К тому же сравнение Монтагю правомерно лишь для большого расстояния, на котором песенка дроковой славки теряет свои нижние ноты и, достигая уха, может быть легко принята за пение черноголового чекана, коноплянки, лесной завирушки или даже конька. Песенка серой славки, обитающей в подобных местах, звучит, как правило, громче и грубее, не смягчаясь и не просеиваясь расстоянием. Крики возмущения и негодования серой славки, я думаю, известны каждому; крик возмущения дроковой славки точно такой же, но гораздо тише и мягче. Когда провансальская славка бранится и возмущается – это всё та же песенная нота, только пропетая громче и мелодичнее и намного чаще: до восемнадцати-двадцати раз в три секунды. По сравнению с этим исполнением самое быстрое пение камышовки-барсучка покажется томным романсом. Ускоренное повторение производит эффект продолжительного и устойчивого звучания, напоминающего вибрирующее пение обыкновенного сверчка; однако сильно отличающееся особенностями звука, скорее, напоминающего жужжание или гудение, какое производят жук-олень или летящий майский жук, но с добавлением мелодичности и небольшого количества металлических ноток. Эта жужжащая стремнина звуков густо пересыпана иглами тончайших, чистых, звонких нот, пронзительных и мягких одновременно. Некоторые ее образцы невероятно хороши и чисты.
Мередит однажды сказал, что песня жаворонка – это цепочка звуков, Где слито звеньев серебро.
Эта метафора справедлива для многих певчих птиц по всему миру, исключая тех, кто поет нараспев или перемежая пение частыми паузами, как это делают певчий дрозд и соловей. Но как цепи различаются по форме, так различаются по форме песенные цепочки быстрых исполнителей. Некоторые из этих цепочек состоят из нестандартных и потому различимых звеньев (то есть нот). Но только не в случае дроковой славки. За счет фантастически быстрого исполнения и непрерывных повторов ее песня напоминает скорее плотную веревку, нежели цепочку, и, если вить метафору дальше, мы можем сказать, что веревка эта – черная или серая с вплетенными блестящими нитями из серебра, золота и атласа. Черное и серое волокно веревки соответствует низкому жужжанию, тогда как сверкающие нити – пронзительным, звонким, изящным нотам.
Как правило, дроковая славка ставится в один ряд с такими малыми певчими птицами, как черноголовый чекан, горихвостка, лесная завирушка и славка-завирушка. При этом манера ее пения совершенно оригинальна и не похожа на манеру прочих певцов. В определенном смысле это ставит орнитолога в описательный тупик, поскольку единственной известной нам возможностью описания фразы или песенки является сравнение ее с другой, более известной, фразой или песенкой. Во всех книгах по орнитологии, вышедших у нас за последние полтора века, где упоминается провансальская славка, нет ни слова про ее песенку. Однажды я спросил ныне покойного Говарда Сондерса, почему так вышло, и он ответил, что песенка дроковой славки настолько необычная, коротенькая и импульсивная, что не подлежит описанию. Вы правы, описанию подлежит пение любого существа, начиная визгливым насекомым и заканчивая ангелом, но грустная правда состоит также и в том, что на языке слов его возможно передать другому лишь с большими искажениями. Тем не менее, описание может серьезно пригодиться в определении птиц. И хотя верное представление о своей песенке может дать только сам пернатый исполнитель, описание может помочь узнать ее тем, кто слышит ее впервые.
Глава XVIII. Назад на запад
Процессия белых коров
Снова у старых друзей
Монтакьют-Хаус
Хэмхилский камень
Соловей и коммивояжер
Северянин в Солсбери
Высокое чувство севера
Разочарование коммивояжера
Между Йовилом и Гластонбери
Жители Сомерсета
Итак, я покинул маленькую гемпширскую деревушку, достигнув цели и разбогатев сразу на три ценных впечатления: первым (и чистого золота) были мои хозяева; вторым (по убыванию благородства) – крохотные пернатые феи в певческом ударе; третьим – пятерка то ли белых то ли кремовых коров, неизменно шествовавших пустошью на дальний ее конец,
