Фундамент - Алексей Филиппович Талвир

Фундамент

Книга первая

ВОЗРОЖДЕНИЕ

1

Приближалась августовская ночь. На небе постепенно гасли предзакатные багровые полосы, очень похожие на излюбленные узоры чувашских вышивальщиц. Вот уже растворились в темноте сжатое ржаное поле, густая зелень дубовой рощи, стройная березка за околицей и одиноко торчащий на пригорке ветряк…

На земле, окутанной мраком, стало тесно и уныло, как в лачуге бедняка.

К полуночи в расщелине темных туч показалась луна. Она осветила мирно спящую деревню и ее окрестности. На землю упали причудливо распластанные тени от убогих лачуг, крытых соломой, от покосившихся амбаров и поредевших плетней.

Ночная тишина стала более чуткой и напряженной: каждый шорох из-за тесовых ворот, казалось, разносился по всей деревне.

Только в тесном, как шалаш, дворике Чигитовых ничто не напоминало о присутствии скотины. В давно опустевшем сарае стояла лишь сломанная телега. На ней, утопая в душистом сене, сейчас спал Кируш. Ему, должно быть, снился приятный сон. Парнишка счастливо улыбался и что-то беззаботно бормотал.

Отлежав один бок, он перевернулся на другой… Рассохшаяся телега звонко, многоголосо заскрипела, и Кируш проснулся.

Но ему очень хочется еще побыть сильным, могущественным, счастливым, и он старается вновь уснуть. Будто бы уже прошло время симека — языческого праздника, вроде троицына дня. Девушки и парни перестали водить хороводы за околицей, и Кируш пришел сюда один. Непривычно тихо и пустынно здесь, а совсем недавно было так шумно и весело. Поднял Кируш глаза на ветряную мельницу, что стояла неподалеку, и увидел на ее шестигранном крыле птицу с головой кошки — сову. Страшным призраком казалась она. Взъерошенная, нахохлившаяся, с огромными желтыми глазами, она вроде бы советовала Кирушу быть осторожным и осмотрительным. В чувашских сказках мудрые совы всегда дают людям добрые советы. Между тем по ночам они зловеще хохочут, кричат и свистят, как лешие, жалобно рыдают, подобно обиженным детям. Эта же сова почему-то молчит, таинственно и торжественно. Уж не боится ли она напугать Кируша своим страшным голосом?

Ну, конечно, это так. Ведь птица не догадывается, что перед ней не простой деревенский парень, а грозный царь лесных зверей, Атай, который из хитрости принял облик невысокого хрупкого подростка.

То ли во сне, то ли наяву над головой Кируша пролетела летучая мышь. Он даже почувствовал прикосновение ее прохладного кожистого крыла. И легкий ветерок опахнул его…

Кирушу стало чуть-чуть не по себе, но он тут же вновь вошел в свою новую роль бесстрашного лесного повелителя.

«Ах ты, глупая добыча совы, — про себя обругал он летучую мышь, — не знаешь, кого тревожишь!»

Кому не известно, что он, Атай, никого не боится, никому не подвластен, и мудрая вечная птица-сова живет у него в услужении!

Вот Атай-Кируш расставляет в лесной чаще капканы на диких зверей, а потом, приодевшись, отправляется к молоденькой дочери мельника.

У нее длинные, густые, темно-русые косы и большие черные глаза, точь-в-точь как у соседской девушки Харьяс. И одета она так же — в белое платье с оборками внизу, вышитый передник, на шее старинное монисто.

Атай обнимает девушку своими могучими руками, прижимает ее к сердцу, жарко целует в пунцовые губы…

Ах, если бы вечно длилось это блаженство!

Но нет, как только забрезжит рассвет и подадут голос первые петухи, Атай должен скрыться в темной лесной чащобе.

Вот уже зарозовел восток и, как бы соревнуясь в удали, звонко закукарекали петухи.

— Скорее, скорее уходи, Атай! — предупреждает сова.

Но нет сил у мощного лесного хозяина оторваться от сладких губ возлюбленной…

И вдруг вокруг все потемнело, поднялся вихрь, повалились на землю деревья, ринулись на своего повелителя хищные звери.

— Ага, ты ставил на нас железные капканы, теперь-то мы с тобой посчитаемся! Ха-ха-ха! — сатанинский хохот пронесся по лесу. — Бейте его, бейте, у него сейчас сил столько же, сколько у только что рожденного жеребенка!

— Девку, девку хватайте, утащим ее с собой в лес! Наша она теперь, наша, — И снова дикий хохот, от которого мурашки забегали по коже…

— Молчите, тараканьи поводыри, пока у вас зубы целы! — только и нашел в себе силы крикнуть Атай, — не отдам я вам Харьяс, не отдам!

— Не отдам! — с глубокой болью в голосе прокричал Кируш и тут же, разбуженный толчком в бок, порывисто поднял голову.

— Проснись, сынок, встань, хоть ты и уморился за день, — испуганно шептала мать, стоя у телеги, — Слышишь, как народ волнуется? Сходи, узнай, что за беда приключилась.

Кируш спустил ноги с телеги, протер глаза. Мать, должно быть, долго будила его, она стояла перед ним одетая, но босая. Сквозь монотонный шум человеческих голосов донесся женский вопль:

— Боже, боже мой! Зачем меня родили, зачем вырастили! Лучше бы ребенком в прорубь выкинули!

Кируш торопливо надел лапти, подпоясался шерстяным поясом, соскочил с телеги и выбежал на улицу.

— Доченька моя милая, Харьяс, погубили тебя совсем ребенком, ведь тебе нет еще и шестнадцати лет, — жалостливо причитала соседка у ворот.

Только теперь Кируш понял, что произошло. На красавицу Харьяс давно заглядывались парни. И как это он не подумал прежде, что девушку могут похитить!

«Кто украл Харьяс!» — хотел спросить он у людей, толпящихся у ворот, но слова застряли в горле.

Несмотря на глубокую ночь, шум над деревней стоял как в базарный день. Собаки уныло выли в подворотнях, в плетневых кардах и хлевах блеяли овцы, вытягивая шеи, мычали коровы, тревожно похрапывали кони.

Почти возле каждого дома группками стояли женщины. В толпе, собравшейся у дома Харьяс, были и мужчины. Молодые парни топтались поодаль. Девушки, не смея выйти за ворота, переговаривались через заборы. Все обсуждали ночное происшествие.

— Кто же украл Харьяс? — наконец осмелился спросить Кируш.

— Чего спрашивать? — ответила Марфа, вслед за сыном вышедшая на улицу и успевшая все разузнать. — Говорят, подъехала подвода, а кони-то Чалдуна… Схватили Харьяс и умчались. Теперь ее не догнать даже на ветрокрылом аргамаке… Что поделаешь, такая наша доля женская… Утром тебе, сынок, на молотьбу, иди поспи еще.

И Марфа направилась домой, утирая передником влажные от слез глаза.

«Неужели это сделали они, негодяи? Неужели Пухвир в самом деле женится на Харьяс! Выходит, не зря он бахвалился: «Не подходите к Харьяс, не приставайте к ней, а то будете иметь дело