Экономика Российской империи, которая стала фундаментом экономики СССР - Виктория Рустамовна Янтурина
• сбор хлеба вырос в 1913 г. до 5,6 млрд пудов (86 млн тонн) против 4 млрд пудов в начале века[60];
• посевные площади с начала века (до 1914 г.) увеличились на 10,6 млн десятин, или на 14 %; в том числе в черноземной полосе – на 8 %, в Сибири – на 71 %, на Северном Кавказе – на 47 %[61];
• в 1906–1912 гг. на 342 % выросли производство и импорт сельскохозяйственных машин[62];
• улучшилось оснащение сельхозтехникой вышедших из общины крестьян;
• возросло производство животноводческой продукции (в 1911 г. за рубеж было экспортировано 4,5 млн пудов масла против 1,2 млн пудов в 1900 г.)[63];
• стала активнее развиваться промышленность, связанная с сельским хозяйством (винная, сахарная, мукомольная);
• выросло число кредитных кооперативов. К 1917 г. Россия будет занимать одно из первых мест в мире по уровню развития кооперативного движения: свыше 60 тыс. первичных кооперативов объединяли население страны. В данном движении непосредственно участвовали 14 млн человек (с членами семей – 84 млн, то есть свыше половины населения страны);
• в России начнет более активно развиваться сельскохозяйственное образование. По состоянию на 1 апреля 1911 г. насчитывалось 260 учебных заведений. Из них 4 были высшими, 15 – средними, а 241 относилось к низшим сельскохозяйственным школам. Постепенно в России заработали 5 сельскохозяйственных высших учебных заведений и курсов по программе высших, профессиональную подготовку в которых получали 3673 студента. В 18 земледельческих училищах обучались 3545 человек. Обращает на себя внимание тот факт, что наиболее интенсивно развивалась сеть низших сельскохозяйственных школ всех типов и различной ведомственной принадлежности. В 1916 г. в России действовало 408 учебных заведений – в них обучался 12 301 учащийся[64].
А теперь хотелось бы дать оценку Столыпинской реформе от себя. Она имеет неоднозначную репутацию среди исследователей, занимающихся этими вопросами. В частности, существуют мнения, что после 1911 г. реформа была свернута, хотя по факту запущенные Столыпиным процессы на селе (выход крестьян из общин, землеустройство, правительственная аграрная помощь, развитие кооперативного движения) продолжались и после его убийства.
Это демонстрирует подсознательное представление о том, что реформа не удалась, потому что дело было лишь во времени, якобы необходимом для достижения мощнейших результатов. Те самые популярные «двадцать лет покоя».
Однако исследователи, стоящие на марксистских позициях, двояко оценивают Столыпинскую реформу: с одной стороны, они приветствуют любые антифеодальные капиталистические изменения, а с другой – питают отвращение к Столыпину и встают на защиту разрушаемой крестьянской общины[65].
Чтобы разрешить эти противоречия, можно предложить следующую трактовку Столыпинской реформы.
На самом деле ее суть заключалась в попытке насадить в российской деревне капиталистические отношения, изгнав наконец оттуда основную массу феодальных пережитков. Однако очевидно, что эта попытка запоздала чуть ли не на сто лет: процессы, которые в идеале следовало запустить еще после Наполеоновских войн (а в печальной реальности – хотя бы после сильно задержавшейся отмены крепостного права), в начале XX в., мягко говоря, уже чересчур перезрели.
Россия упустила время для перехода на буржуазный путь развития: закон неравномерности развития капитализма уже не дал ей шанса в начале XX в. на равных конкурировать с ведущими мировыми державами. Страна была обречена на статус полупериферии: симптомы этого мы уже наблюдали и будем наблюдать в дальнейшем. В частности, об этом говорит доминирование иностранного капитала в российской экономике того времени. Кроме того, запоздалая отмена крепостного права (плюс способ, которым это было сделано) стала причиной возникновения неблагоприятных процессов в сельском хозяйстве страны. В результате «пациент» к началу XX в. был практически безнадежен.
За вторую половину XIX в.:
• окончательно разложилось помещичье хозяйство: если к моменту отмены крепостного права большинство помещиков уже утратили способность к самостоятельному управлению и вели паразитический образ жизни, но хотя бы сохраняли крупное хозяйство и управление им (через управляющих) в целости, то после отмены крепостничества они лишились части земли, а на оставшейся части полноценного хозяйствования, как правило, не вели, довольствуясь крестьянскими отработками и предпочитая закладывать и продавать свои земли, а к тому же еще и тормозили развитие крестьянского хозяйства;
• в крестьянской среде возникла ситуация так называемого аграрного перенаселения: если по общинным правилам наибольшее преимущество получают семьи с самым большим количеством здоровых сыновей (им достается большая доля общинной земли и они могут лучше ее обрабатывать), то крестьяне начнут рожать больше детей, после чего возникнет замкнутый круг, поскольку общинной земли больше не становится и на одного едока приходится все меньшая земельная площадь;
• тяжелейшие выкупные платежи привели к полной деградации крестьянства: изъятие через них не только прибавочного, но отчасти и необходимого продукта не позволяет развивать хозяйство и с трудом обеспечивает элементарное физическое выживание, поэтому массовый голод в последние десятилетия существования царской России становится практически фоновым явлением (постоянно голодает та или иная губерния, а время от времени кризис поражает и значительно более обширные территории – так, последний предвоенный голод 1911–1912 гг. охватил 60 губерний);
• те же перенаселение и платежи вынуждали крестьян забрасывать занятие земледелием и искать более выгодный заработок: с одной стороны, это приводит к притоку населения в города и развитию промышленности, а с другой – придает всему этому хаотический и «людоедский» характер, приводит к образованию в городах обширной люмпенской прослойки, а положение дел с обработкой земли продолжает ухудшаться[66];
• наконец, деградация крестьянства была вызвана еще и водочным аспектом: после 1861 г. наиболее ушлые крестьяне переходят от земледелия к содержанию кабаков (ранее имевшихся в основном в городах), чем во многом и было обеспечено первоначальное накопление капитала в пореформенной деревне; поскольку же правительство в интересах наполнения бюджета стимулирует потребление крестьянами водки, а у последних нет другого способа отвлечься от невыносимой тяжести бытия, то пьянство постепенно начинает приобретать на селе характер всеохватной социальной болезни.
В совокупности гниение аграрного сектора означало, что постепенные реформы уже были не способны решить накопившиеся проблемы. Островский[67], например, и вовсе пишет о том, что капитализм в российской деревне разложился раньше, чем состоялся.
Так или иначе подытожим, что российская деревня в начале XX в. успешнее совершила бы прыжок через формацию, чем реализовала строительство «правильного» ортодоксального капитализма.
Крупное хозяйство гораздо быстрее возрождалось на базе социалистической коллективизации общин, чем путем эволюции кулаков в крупных собственников, то есть посредством постепенной пересборки старых помещичьих хозяйств на новой капиталистической основе. Дальнейшее развитие крупных хозяйств быстрее происходило через центральное планирование, чем через стихию рынка. И уж тем более интенсивно социалистический путь возвращал русскому крестьянину
