Империя истребления: История массовых убийств, совершенных нацистами - Алекс Кей
Такая тоска, совестно, жалко смотреть на Иру…
Неужели я покончу с собой, неужели?
Есть! Еды!
Последняя запись в дневнике Юры датирована 6 января 1942 г.:
Я совсем почти не могу ни ходить, ни работать. Почти полное отсутствие сил. Мама тоже еле ходит – я уж себе даже представить этого не могу, как она ходит. Теперь она часто меня бьет, ругает, кричит, с ней происходят бурные нервные припадки, она не может вынести моего никудышного вида – вида слабого от недостатка сил, голодающего, измученного человека, который еле передвигается с места на место, мешает и «притворяется» больным и бессильным. Но я ведь не симулирую свое бессилие. Нет! Это не притворство, силы из меня уходят, уходят, уплывают… А время тянется, тянется, и длинно, долго!.. О господи, что со мной происходит?
Матери Юры в конце концов удалось получить места для эвакуации всей семьи, но, когда пришло время уезжать, она обнаружила, что у нее нет сил снести сына по лестнице. Столкнувшись с мучительным выбором: остаться с Юрой и ждать почти верной смерти или попытаться спасти хотя бы дочь, она выбрала последнее. Оставив Юру лежать на диване, мать и дочь отправились в путь, ведя за собой сани, нагруженные предметами первой необходимости и серебряными столовыми приборами. С весны 1942 г. продовольственная ситуация в Ленинграде постепенно улучшалась, но для Юры, который умер в том году, было уже слишком поздно. Его мать, спасшись из блокады, умерла в эвакуации, на скамейке вокзала в Вологде. Войну пережила только Ира. Блокада Ленинграда была снята только 27 января 1944 г. К тому времени в осаде от голода умерли от 1 до 1,3 млн человек{216}.
Получившая широкую огласку судьба Ленинграда и огромные страдания его жителей, возможно, затмили тяготы жителей других городов, вроде Пушкина и Павловска, которые оказались под контролем германских войск. Немецкие части захватили и оккупировали эти пригороды в октябре 1941 г., и их жители почти сразу же столкнулись с угрозой массового голода. В городе Пушкине 50-й армейский корпус в начале октября уведомил 18-ю армию, что «20 000 человек, в большинстве своем заводские рабочие, остались без пищи. Ожидается голод». Квартирмейстер 18-й армии в ответ сообщил, что «о снабжении гражданского населения продовольствием за счет войск не может быть и речи». Такое отношение к гражданскому населению полностью отражало подход всего командования группы армий «Север». В конце октября 16-я армия сообщила 28-му корпусу, что о том, чтобы кормить гражданское население в зоне ее действий, не может быть и речи; вместо этого было приказано образовать за линией фронта зоны для эвакуации, а мирных жителей направить в трудовые лагеря. Это, конечно, ничем не помогло голодавшему гражданскому населению, но лишь переложило ответственность за его судьбу на другие немецкие подразделения в тыловых районах{217}.
Например, организованное разграбление Павловска проводилось с официальной санкции. Вскоре после прибытия в город немецкие солдаты и служащие конфисковали все запасы продовольствия на складах и рынках, а также в домах частных лиц. В результате от голода и сопутствующих заболеваний умерло более 6000 горожан; подавляющее большинство скончалось зимой 1941/42 г. Одним из самых трагических эпизодов организованного голода стала гибель 387 детей от 3 до 13 лет в созданном немцами же детском доме. По словам очевидцев, неоднократно в день от голода умирало по 10–15 детей{218}.
В отчаянных попытках выжить многие мирные жители шли на преступления. В Пушкине этнический немец убил свою тетю, чтобы обменять ее драгоценности на еду; его арестовали и расстреляли. Исчезновение дюжины детей и подростков в том же городе привело к аресту мужчины, в доме которого были найдены различные части женских тел. Под видом свинины он продавал человеческую плоть на местном рынке. В Павловске в феврале 1942 г. за каннибализм была казнена через повешение супружеская пара. По всей видимости, они убили одного из своих дедов и, употребив часть его останков дома, остальное продали на рынке, выдав за кроличье мясо. Затем эта пара убила троих детей и избавилась от их тел так же, как и от трупа старика. В конце концов их задержали во время расчленения пятой жертвы – девятилетней девочки. В апреле 1942 г. расследование пропажи нескольких детей привело немецких полицейских в квартиру еще одной женщины. Обнаружив там человеческую плоть, они арестовали подозреваемую и привели на допрос. Признавшись, что съела пятерых детей, она утверждала, что никого не убивала; якобы она выкопала их с городского кладбища. Ни сотрудники вспомогательной полиции, состоявшей из русских коллаборационистов, ни немецкая полиция безопасности не поверили женщине, и она была казнена. Такие поступки иллюстрируют отчаяние советских граждан и ужасающую глубину, до которой некоторые из них опустились в условиях бесчеловечной немецкой оккупации{219}.
Киев и Харьков
Следствием реализации немецкой политики голода стала гибель десятков тысяч жителей других крупных советских городов. В двух крупнейших городах Украины, Киеве и Харькове, от голода умерли 10 000 и не менее 30 000 человек соответственно. Тот факт, что жители крупных городов Украины, «территории с зерновыми излишками», по мнению немецких плановиков, также понесли такие потери от голода, показывает, что изначально разработанная политика адаптировалась к неожиданным обстоятельствам, возникшим в результате провала планов вермахта. В районе действий группы армий «Юг» появились области, полностью лишенные всех продуктов питания. Немецкие армии были похожи на стаи саранчи. Согласно информации, представленной Хансом-Йоахимом Рике после поездки на Украину, на январь 1942 г., эта территория простиралась на глубину 150 км за линией фронта, а к маю 1942 года – на глубину 300 км{220}.
В середине августа 1941 г., за месяц до захвата города немцами, верховные командования вермахта и сухопутных войск намеревались уничтожить Киев с помощью зажигательных бомб и артиллерийского огня. Как и в случае с Ленинградом, этот план в конечном итоге не удалось реализовать из-за слабости немецких военно-воздушных частей и нехватки боеприпасов, необходимых для запланированной пятидневной бомбардировки. Хотя довоенное намерение сровнять с землей Киев – как и все крупные советские города – реализовать не удалось, план обречь значительную часть его гражданского населения на смерть осуществлялся на протяжении 778 дней немецкой оккупации – с 19 сентября 1941 г. по 7 ноября 1943 г.{221}
К октябрю 1941 г. население Киева, составлявшее до вторжения 900 000 человек, сократилось примерно до 400 000. Причинами тому были эвакуация и бегство гражданского населения, призыв в Красную армию и массовое убийство 33 771 еврея в Бабьем Яре, описанное выше. 24 сентября Южная экономическая инспекция подсчитала, что имеющихся запасов продовольствия жителям города хватит на восемь – четырнадцать дней. Незадолго до окончания этого срока, на второй день убийств в Бабьем Яре, инспекция резко прекратила снабжение населения продуктами питания. С этого момента немецкие полицейские силы старались не пропускать в Киев людей и конфисковывать любые продукты питания, включая молоко, у крестьян, пытавшихся продать свою продукцию в городе{222}.
В докладе советской разведки весной 1942 г. подчеркивалось: «В результате систематического ограбления жителей Киева значительная часть жителей умирает от голода и нищенствует. Многие дети и старики падают на улицах. Нет ни одного уголка города, где нищие не просили бы милостыню. Повсюду можно увидеть грязных, неухоженных детей в лохмотьях». В феврале начальник немецкого Южного штаба вооружений заявил: «Необходимо как-то наладить снабжение гражданского населения, если мы не хотим лишиться всех рабочих и услуг». Такие призывы, хотя вряд ли их делали из гуманитарных побуждений, оставались неуслышанными. В том же месяце СД сообщала о «голоде, которому не видно конца»{223}.
Если оставить за скобками убийства евреев, то ни в одном другом европейском городе, оккупированном вермахтом, не страдало и не умирало от голода столько людей, как в расположенном на востоке Украины Харькове. Немцы контролировали его с 24 октября 1941 по 22 августа 1943 г., за исключением четырехнедельного периода в феврале и марте 1943 г. В отличие от Киева, администрация в Харькове так и не сменилась с военной на гражданскую. На момент прихода немцев в городе оставалось около 450 000 человек. Первые сообщения о голоде начали поступать уже через несколько дней после немецкой оккупации. Вскоре у голода появились первые жертвы. На совещании ведущих представителей Восточного экономического штаба и других военных ведомств
