Империя истребления: История массовых убийств, совершенных нацистами - Алекс Кей

Обеспечение продовольствием германского народа в течение этих лет, несомненно, будет занимать первые строчки списка германских требований на Востоке, так что южным областям и Северному Кавказу предстоит стать компенсационным ресурсом в деле обеспечения продовольствием германского народа. Мы не берем на себя никакого обязательства относительно того, чтобы кормить русский народ продуктами из этих областей изобилия. Мы знаем, что это является жестокой необходимостью, которая выходит за пределы всяких чувств. Несомненно, необходимо будет провести очень большую эвакуацию, и русских ждут очень тяжелые годы{203}.

К тому времени, когда 22 июня 1941 г. войска вермахта пересекли границу, ведущие военные и политические институты Германии либо внесли свой вклад в разработку стратегии голода, либо прямо заявили о ее одобрении. Она стала государственной политикой.

Во властных коридорах не было предпринято серьезных попыток критического анализа экономических последствий вторжения и оккупации европейской части СССР или, что очень важно, создания альтернативных сценариев на случай, если военная кампания – а вместе с ней и программа экономической эксплуатации – пойдет не по плану. Дело не только в уверенности в победе, но и в самом складе ума Гитлера и его окружения: потенциальные трудности предполагалось преодолевать в рабочем порядке, особенно в случае с Советским Союзом, где идеологические мотивы сочетались с тем, что считалось стратегической и экономической необходимостью. Поскольку поражения допускать было нельзя, штабы, занимавшиеся планированием, просто обязаны были найти для данной проблемы решение – какое угодно. Такого рода напористость фактически устранила в среде экономических планировщиков любую потенциальную неопределенность и помогла им проложить путь к принятию и продвижению концепции организации голодной смерти миллионов советских граждан ради выгоды сельского хозяйства, притом что эта концепция никоим образом не основывалась на экономической определенности{204}.

В своих показаниях в Нюрнберге, упомянув об уничтожении 30 млн человек славянского населения, Бах-Зелевски сказал: «Я полагаю, что эти методы действительно привели бы к уничтожению 30 миллионов человек, если бы они были проведены в жизнь должным образом и если бы внешние обстоятельства не изменили полностью ситуацию». Консультант по вопросам Востока в Управлении четырехлетнего плана, второй лейтенант доктор Фридрих Рихтер, придерживался того же мнения. В письме с фронта, написанном весной 1943 г., он прокомментировал некоторые из причин вторжения в Советский Союз двумя годами ранее следующим образом:

В связи с изолированным положением Европы экономические интересы и затруднительная ситуация, когда из нашей собственной сферы влияния приходилось получать еще больше зерна, масличных культур и нефти, вынудили многих обосновывать кампанию экономически, хотя эксперты с самого начала указывали, что Россия уже в мирное время могла выполнить требования германского договора только с огромными издержками для себя самой, особенно после нарушения транспортных путей и экономического цикла. [Старший советник правительства доктор Отто] Доннер и мой департамент также указывали тогда на это ожидаемое ухудшение. Из этой ситуации развился тезис Бакке, [согласно которому] области запада и юга России, как основные производители, должны быть отделены от потребляющих территорий в Центральной России и вновь включены в европейскую зону поставок; эта возможность реальна, если в военном отношении удастся удерживать русских из Центральной России вдали от их полей на протяжении длительного периода времени и в том случае, если нам удастся подчинить себе жителей оккупированной территории{205}.

В действительности к середине июля 1941 г. продвижение Германии, вопреки ожиданиям, застопорилось, окружение советских войск не достигло запланированных масштабов, Советский Союз не распался, а Красная армия осталась стойкой и боеспособной. Другими словами, блицкриг провалился. Уже через несколько недель и месяцев после начала вторжения стало ясно, что немцам не удастся окружить целые регионы, перекрыв назначенной группе жертв, жителям «дефицитных территорий» (с точки зрения сельского хозяйства) Центральной и Северной России, доступ к продовольствию в тех масштабах и в те сроки, которые считались необходимыми для обеспечения Третьего рейха и оккупированной Европы в 1941–1942 гг. Другими словами, поскольку военная кампания пошла не по плану, национал-социалистическая политика голода не могла быть реализована так, как было задумано{206}.

Тем не менее задача устранения конкурентов в борьбе за продукты питания сохранилась и фактически стала еще более актуальной в связи с критическим характером, который приняла война для Германии. Оккупационные власти на местах понимали, какого именно обращения с местным населением от них ожидали наверху. В своей речи, произнесенной в 1942 г., полномочный представитель по размещению рабочей силы Фриц Заукель вспоминал, что во время визита на Украину поздней осенью 1941 г. все местные немецкие власти были убеждены, что зимой 1941–1942 гг. «по меньшей мере от 10 до 20 млн этих людей просто умрут от голода». Во время одной беседы в Берлине в конце ноября 1941 г. Геринг сказал министру иностранных дел Италии графу Галеаццо Чиано, что от 20 до 30 млн жителей Советского Союза «умрут от голода в этом году». Геринг добавил, что, возможно, это и к лучшему, «потому что некоторые народы должны быть уничтожены». Для Геринга смерть десятков миллионов славян была приятным побочным эффектом, обеспечивавшим вермахту и немецкому тылу возможность наесться досыта{207}.

Приспосабливаясь к новой военно-стратегической ситуации, руководство рейха в конце июля 1941 г. изменило свою продовольственную политику: вместо оцепления огромных взаимосвязанных областей следовало изолировать в лагерях отдельные группы людей и систематически опустошать менее крупные территории. Теперь немецкие оккупанты выбирали группы жертв, к которым у них был свободный доступ. Таким образом, в конечном итоге именно советские военнопленные оказались самой большой группой жертв обновленной политики голода. В действительности после европейских евреев пленные красноармейцы составили самую большую группу жертв национал-социалистической политики уничтожения. К обращению с ними и их судьбе мы обратимся в следующей главе. Среди советских гражданских лиц от последствий политики преднамеренного голода страдало в основном городское население. Большинство советских евреев – почти 85 % – проживали в городах и поселках. И немецкие ведомства были хорошо осведомлены об этом факте. Геттоизация тех советских евреев, которые не были расстреляны немцами, в отдельных случаях способствовала их голодной смерти. Например, так было в белорусском городе Витебске. Однако при формировании германской политики в отношении советских евреев бóльшую роль сыграли соображения безопасности и в особенности идеологические мотивы; большинство жертв погибли от пуль, а не от голода. Хотя Ленинград устоял в кольце осады, не был покорен и не был разрушен до основания (согласно довоенным планам), не менее 1 млн мирных жителей умерли в нем от голода во время почти 900-дневной блокады. Крупные города, все-таки захваченные и оккупированные немецкими войсками, такие как украинские Киев и Харьков, тоже понесли ужасающие человеческие потери{208}.

Ленинград

В результате приостановки наступления вермахта к середине июля 1941 г. была произведена переоценка оперативных военных целей Германии. Поддержку получили доводы в пользу концентрации имеющихся сил и сокращения масштабов первоначальных планов. Это решение в конечном счете привело к тому, что немецкое политическое и военное руководство вместо первоначального плана захватить и сровнять Ленинград с землей остановилось на его окружении и блокаде. Таким образом, военные соображения – сберечь войска – соединились здесь с экономическими целями обновленной политики голода. Для жителей Ленинграда этот модифицированный подход предполагал смерть от голода непосредственно в городе вместо изгнания и постепенного вымирания в его окрестностях, лишенных каких-либо продуктов питания{209}.

Уже 8 июля начальник Генерального штаба сухопутных войск Франц Гальдер отметил изменение подхода, записав в своем военном дневнике: «Фюрер твердо решил, что Москва и Ленинград должны быть сровнены с землей, чтобы там не осталось людей, которых нам пришлось бы кормить зимой. Города должны быть уничтожены люфтваффе. Танки для этой цели использовать не следует». Хотя обновленные планы, как и довоенные, предполагали разрушение Ленинграда, теперь его следовало проводить из-за пределов города, без применения танков и наземных войск. Причина такого подхода Гитлера поразительна: по его мнению, уничтожить Ленинград и его жителей следовало не из-за промышленного потенциала города или его символического статуса колыбели Октябрьской революции 1917 г.,