Системный Барон #2 - Вячеслав Белогорский
Поздно вечером, уже лёжа на кровати, не мог уснуть. В голове стоял гул от пережитых событий. Закрыл глаза и погрузился в изучение обновлённого интерфейса.
Меня волновало сразу три вопроса, на которые я собирался получить ответ от этого непредсказуемого апгрейда в моей голове. И первый: какого чёрта он откатился к заводским настройкам?
Глядя на хилое древо, преимущественно пестрящее боевыми рунами земли, доставшимися мне от Мурома, я вспомнил тот день, когда прикоснулся к магическому шару на первом испытании. Почувствовал эмоции, переполнявшие меня, когда шар не отозвался на прикосновение.
Что я тогда сделал? Воспроизвёл свои действия, и тут меня осенило. Мой интерфейс, совсем сырой, с облегчённой прошивкой, мог только копировать и проводить анализ полученных данных. И я, взволнованный от того, что меня могут просто исключить из списка испытуемых как немага, взял и скопировал все руны, что хранились в магическом шаре.
А что происходит, когда накопитель переполнен? Система, не выдержав перегрузки, крашнулась. И когда она перезагрузилась, восстановился лишь базовый минимум. Всё остальное удалено либо закэшировано, но куда?
Сон оканчательно покинул меня, а мозг заработал быстрее, будто к нему подключили мощный процессор.
А где вообще у моего интерфейса находится накопитель? Я задумался, вспоминая базовые уроки из курса «Архитектура вычислительных систем» в МФТИ.
В очках дополненной реальности вся информация — интерфейсы, карты, уведомления — накладывается на реальность через прозрачный дисплей. Но сами данные — тяжёлые библиотеки и «прошивка» — хранятся не в тонкой оправе, а в подключённом смартфоне либо в облаке.
Я вскочил с кровати, направившись к мутному зеркалу, висевшему возле двери. На меня смотрело взволнованное отражение. Серо-голубые глаза внимательно разглядывали сетчатку, выискивая несоответствия. Дотронулся до виска, включая и выключая интерфейс. Вот оно…
Крошечные голубые искорки вспыхивали и гасли в глубине зрачка, едва заметные в тусклом свете. Проекция на сетчатку. Но сигнал шёл глубже, прямо в зрительную кору. Он был идеально стабилен, не зависел от освещения и двигался синхронно со взглядом. Мозг получал готовую «картинку» в обход зрительных нервов.
Тогда где находится накопитель?
Ответ лежал на поверхности. Мой мозг, работающий на нейронных связях, являлся классическим накопителем. Вся информация — руны, карты, логика интерфейса — хранилась в моих нейронах в виде сложных связей, которые интерфейс создал при симбиозе, перепрофилировав часть серого вещества под свои нужды.
Каким образом?
Очень просто. Он использовал магическую энергию, принцип работы которой я не до конца понимал, но другого объяснения не находил.
Интерфейс стал библиотекарем, который знал, где что лежит, и мог мгновенно предоставить нужную информацию по моему запросу.
Если эта догадка верна, то при переполнении «накопителя» интерфейс не удалил скопированные из шара данные. Вместо этого он поступил как перегруженная операционная система: убил все процессы, а кэш сбросил на накопитель, в подвал моей памяти.
Данные не стёрты. Интерфейс знает об их существовании, но не может добраться, потому что пути к ним разрушены тем же сбоем.
Это объясняло, почему знакомый «Фаербол» был изучен практически за секунды, а на изучение новой руны «Песчаная буря» ушло гораздо больше времени. Интерфейс просто восстановил данные, не затрачивая магической энергии.
Я нервно ходил по комнате, начиная понимать, какие возможности могла дать база рун, скопированных через магический шар.
Резко остановился. Мой энтузиазм сменился холодной аналитикой. Восстановление архива стало приоритетом номер один. Но подходить к этому нужно как к сложнейшему техзаданию.
Для начала провести оценку ущерба. Потом найти метод восстановления нейронных связей. И последнее: риски. Если начну хаотично ворошить «повреждённые» секторы памяти, то могу не восстановить данные, а окончательно их уничтожить. Нужен проводник. Тот, кто разбирается в тонкой структуре разума. В этом хорош Александр.
Солнце уже начало подниматься над горизонтом, когда я наконец-то уронил голову на подушку. Необходимость искать проводника и ковыряться в собственной памяти казалась слишком масштабной и рискованной. Нужно начать с чего-то более простого и осязаемого.
Я не стал прорываться к замусоренным архивам. Вместо этого вызвал главное меню интерфейса. Если он сохранил базовые настройки после перезагрузки, значит, где-то должна быть резервная копия конфигурации.
Поискав глазами кнопку [Сервис], я радостно тыкнул на [Восстановление системы]. Однако в ответ получил лишь раздражающее сообщение:
[Резервная копия не найдена]
Конечно, глупо было надеяться. Но если нет бэкапа, можно попробовать восстановить настройки вручную. Я пролистал логи своих действий за последние недели до сбоя. Интерфейс аккуратно вёл журнал: сканирование рун, анализ тактических ситуаций в лабиринте.
Я начал с самого простого. По памяти восстановил старую версию рунного древа. Потом вернул привычное расположение окон.
С каждым восстановленным параметром интерфейс будто оживал, становясь податливее. Это было похоже на настройку под себя рабочего стола и горячих клавиш после переустановки системы. Мир снова обретал привычный порядок.
И тут я наткнулся на самый важный параметр, который упустил из виду:
[Фоновый анализ рун. Приоритет: высокий]
Выставил этот флажок, и интерфейс мгновенно отозвался.
[Обнаружены данные, соответствующие активированному профилю]
[Восстанавливается доступ к руническому индексу]
Перед моим взором, прямо поверх унылого хилого древа, начали проступать другие знакомые иконки. Руны, которые я успел изучить и проанализировать до рокового прикосновения к шару. Не сокровища имперской библиотеки, а мой собственный скромный арсенал. Но он был куда больше, чем-то, что доступно мне в последние дни.
Система переиндексировала уже обработанную информацию, которая лежала в быстром доступе, но потеряла связь с интерфейсом после сбоя.
Наконец я вернул свой инструментарий.
На следующее утро мы со Степаном отправились в Архангельск. Довольный старик сидел впереди и что-то напевал себе под нос. Мой путь лежал в здание городской администрации, в гербовый зал палаты родословных книг.
Внутри было немноголюдно, высоченные потолки, портреты суровых мужчин в мундирах и дам в кринолинах. Чиновник с лицом, похожим на высохшую грушу, с невозмутимым видом протянул мне толстенную книгу и указал ручкой на строчку.
— Распишитесь здесь, господин барон. Официально.
Взял перо. Оно было невероятно тяжёлым. Вывел аккуратным каллиграфическим почерком: «Дмитрий Григорьевич Соловьёв».
Чуть ниже — дата и причина внесения: «Восстановлен в правах наследования по итогам имперских испытаний».
Потом поставил подпись. Ровную, чёткую. В этот момент что-то щёлкнуло не только в реальности, но и в моём интерфейсе. Словно какая-то фоновая задача наконец-то завершилась.
Потом чиновник принёс небольшую лакированную коробку из тёмного дерева. Открыв её, он извлёк на бархатную подушечку фамильную печать Соловьёвых: массивный перстень из тёмного, почти чёрного металла. На его щитке был вырезан герб: могучий дуб, оплетающий якорь.
— Я думал, она в единственном экземпляре, — не удержался
