Агнес - Хавьер Пенья

— Будешь курить прямо здесь? — спрашивает его Рускус, скорее удивленный, чем встревоженный. Теперь, после того как он решил все к чертям бросить, он не станет волноваться из-за какой-то сигареты.

— Ну да, хочешь одну? — Peca предлагает ему пачку.

Рускус протягивает руку ладонью вверх, словно говоря: а почему бы и нет?

Оба разом затягиваются, и тут сержант говорит:

— Могу я кое о чем тебя спросить?

Рускус пожимает плечами.

— Откуда у тебя это прозвище, Рускус?

Выпуская кольца дыма, они наблюдают за тем, как женщина в бирюзовом жакете падает, размахивая руками.

— Мать дала, когда я грудничком был, оно и пристало.

— Ага, но что это значит?

Мимо проходит последний прибывший гвардеец. Совсем молодой парень. Они спрашивают у него, что происходит.

— Помер, разорвало его. Это муж, водитель «ауди». Ехал с первого причастия сына, там перебрал. В тюрьму после увольнительной возвращался, сидел за наркотрафик, три месяца до третьей категории оставалось[25]. Крутанул рулем не туда, ну и врезался «микре» в морду. Жена его ехала в другой машине с сыном, у которого было первое причастие, и другими родственниками. Муж специально попросил ее сесть за руль, только этим вечером. После столкновения он, морщась от боли, вылез из «ауди» и понял, что убил всех, кто был в «микре», всех троих. Именно женщину и осенило: пусть он вдет в тюрьму пешком, она же скажет, что сама была за рулем — она ни капли в рот не брала, в полиции на нее ничего нет, ей ничего не грозит. Он и пошел, но с трудом, шел и шел, пока не увидел стены тюрьмы, и тут-то тело не выдержало — он рухнул замертво в нескольких метрах от входа.

Peca, не отводя взгляда от Рускуса, с торжествующим видом стукает себя по носу.

— Это мазь, — говорит Рускус.

— Что-что?

— «Рускус» — это такая мазь; рожая меня, мать заработала ужасный геморрой, и ей прописали «Рускус». Не знаю, почему она стала меня так называть, но прозвище ко мне прилипло.

Сержант Peca, ошеломленный, пялится на него. А потом громко хохочет.

— Так твое прозвище — название мази от геморроя?

Рускус тоже хохочет, ему тоже смешно.

Молодой жандарм, передавший им информацию, говорите упреком:

— Не смейтесь, блин, там же покойник. И кончайте здесь смолить, бога ради. Хорошенький при мер вы подаете.

Но Рускус и Peca не могут перестать смеяться.

В то время как поднимают и увозят тело, два пожарных в форме, опершись о ствол дерева, курят, сгибаясь от хохота пополам.

«Ну нет, в конце концов, это не самый плохой пример», — думает капрал Рускус.

Кэти и Анн-Мари встречают известие о смерти бывшего супруга молчанием.

Внимательно рассматривают фотографии, передавая доказательства из рук в руки: новое имя, новая идентичность, новая жена. Она намного моложе их. Девушка с грустными глазами не выглядит счастливой, ее радость кажется наигранной.

А почему он сменил имя? И какие такие сомнительные дела привели его в Цюрих?

Кэти припоминает, что однажды он говорил ей о давней подруге, которая вроде как была связана с наркотрафиком. Об очень близкой подруге. Но говорил немного, всего парочку легких штрихов, рассказывать о ней подробно не захотел.

Да, теперь она вспомнила: это было той ночью в Венеции, когда они признавались друг другу в прежних любовных связях. Точно.

Быть может, это как-то с ней связано.

— От чего он умер? — спрашивает детектива Д. Анн-Мари.

— Погиб при невыясненных обстоятельствах, тело обнаружили в озере. Утонул. Не исключено самоубийство.

— А что он делал в Цюрихе?

— Это мне не удалось выяснить досконально, но, кажется, он занимался чем-то в сфере экономики: инвестиции, спекуляции, — отвечает детектив Д.

Кэти протягивает ему пачку банкнот — плата за услуги. Из кабинета обе выходят так же молча, как встретили эту новость; Анн, не успев покинуть здание, заливается слезами. Обнимает Кэти на лестничной площадке перед офисом детектива Д. Новая информация коренным образом меняет ее представление о человеке, который уже стал Луисом Форетом. Приглушает негодование. Может, он сбежал не из-за них с Натой, говорит она. Может, ему пришлось бежать, потому что он ввязался в какие-то мутные делишки и как раз поэтому был таким странным в последние месяцы. А если он сделал это исключительно для того, чтобы их защитить? Анн благодарит Кэти за идею прибегнуть к помощи детектива. Кэти спрашивает, изменило это что-то или нет. «А что это может изменить?» — отвечает Анн. Несколько секунд они смотрят друг на друга, сплетя пальцы. Затем Анн мягко целует Кэти и предлагает взять «микру» — свозить Нату в Астурию на выходные.

Детектив Д. наблюдает за сценой через глазок, не в силах скрыть улыбку. Это самые легкие в его жизни деньги. Кто бы мог поверить в то, что детектив способен раскрыть дело, глядя в дверной глазок собственного офиса? По словам Форета, детектив Д., обстоятельно рассказывая ему об этом по телефону, признался, что ситуация была абсурдной, и оба решили, что работа окончена.

В тот момент Д. еще не знает, что вскоре он получит от Форета новое задание, столь же простое, как и хорошо оплачиваемое: поговорить с пожарным, имя которого совпадает с названием мази для лечения геморроя.

Фрагмент из дневника Агнес Романи

Сантьяго-де-Компостела, март 2020 года

Вот черт. Черт, черт, черт, черт, черт, черт, черт, черт, черт. В какое же дерьмище я вляпалась! Кажется, я кое до чего доперла, и, кажется, оно мне не понравилось. Ничуть не понравилось. Кажется, биография эта вырулит в конечном счете на что-то, связанное со мной. На что-то, не продиктован ное мне Луисом Форетом. Или как там звать этого субъекта. Я употребила слово «субъект», потому что затрудняюсь подобрать подходящее к случаю оскорбление. Кажется, кое-что в эту биографию привнесу я сама, и, откровенно говоря, я предпочла бы этого избежать. Или вообще ни черта не привносить. Признаюсь, мне немного страшно, а я вообще не из пугливых, не чета тому пожарному, о котором рассказал Луис Форет. Ну, тот, чье имя совпадает с на — званием мази от геморроя. Я же не такая, как те паникеры, что взяли моду носить маски на улице. Вот только сейчас мне очень хочется выпить и одновременно — бросить пить. В какие же глубины абсурда ты скатилась, Агнес Романи. Тезка юной мученицы. Ах, эти бутылки виски! Мое открытие тоже имеет некое