Миротворец. Дипломатия Кланов - Владимир Пламенев
— Можешь говорить что угодно, — упрямо заявил он. — Никакие твои слова не имеют силы для меня. Потому что я знаю, что ты лжёшь. А если не лжёшь, то у тебя лишь одна цель…
— Дай угадаю. Продать Иллирию Российской империи?
— Ты даже этого не скрываешь! — он одарил меня гневным взглядом. — Шпион. Враг моего народа и страны!
Я едва удержался, чтобы не хлопнуть себя ладонью по лбу.
— Сейчас я хочу спасти вашу столицу от кровопролитной бойни, которую собрался устроить твой дядюшка — граф Кнежевич. Впрочем, ты не идиот, сам всё понимаешь. Но осознаёшь ли ставки? Вот вопрос.
— Бесполезно. Я не поведусь ни на одно из твоих лживых слов.
— Почему лживых? Кнежевич и Непчич готовятся к битве, которая закончится полным провалом клана Кнежевичей. А потому, будет стоить им ВСЕГО. Клан твоей матери, которая покинула этот мир вскоре после твоего рождения, станет историей.
Он резко встал. Покачнулся и сразу же опёрся на стоящую рядом тумбу.
— У тебя нет права говорить о ней!
— В данном случае есть. Когда графа Кнежевича подавят, от его клана не оставят больше ничего. Он будет уничтожен, опозорен, а его наследие растащат. Твой дядя это понимает. Это единственная причина, почему он до сих пор не предпринял последнюю попытку отбить тебя. Силы слишком неравны. И на нашей стороне — Караджичи, гарнизон и стратегическое преимущество. Кнежевичей спасёт только одно: если граф Михаэль прямо сейчас остановится и придёт сюда с повинной, тогда его клан практически не пострадает. Гордыня не позволяет ему сделать это, но вот твои слова… они побудят его. Может, хотя бы в этом случае благоразумие возобладает над его эго. Понимаешь, к чему я?
— Я не буду требовать от него сложить оружие. Можете убить меня. Но я не поведусь.
Ожидаемая реакция. Я не рассчитывал, что он внемлет сразу. Но времени на долгую обработку не было. Он сейчас на эмоциях, плюс верен своим родным. Это заслуживало уважения.
Но, по факту, он сейчас действовал исключительно своей же родне во вред.
— Ты действительно не понимаешь, что ждёт твоих родных, когда Кнежевич проиграет? — я сложил руки на груди и внимательно посмотрел в глаза Анте. — Понимаешь ли ты, что упрямство двух человек может погубить один из древнейших и знатнейших кланов твоей страны? Клан твоей матери, который во многом стал и твоим тоже. Ведь Кнежевичи — это то, что осталось от твоей семьи. Или ты рассчитываешь, что наказанием отделается лишь граф Михаэль? — он ничего не ответил. А я покачал головой.— Нет, друг мой. Это так не работает. Кланы несут ответственность за ошибки своих лидеров. И Кнежевичи не станут исключением. Знаешь, что с ними произойдёт потом?
Я подошёл ближе. Взял стоящий неподалёку стул. Поставил его спинкой к Анте и сел, оперевшись локтями на спинку.
Он смотрел на меня исподлобья, словно загнанный зверёныш. Но я хранил ледяное спокойствие. А потом задал ему вопрос:
— Тебе объяснить?
— Я. Не. Буду. Предавать. Своего. Дядю, — словом за слово отчеканил Анте.
— А что ты подразумеваешь под предательством?
— Я не буду вступать с вами в сделку! Вы — русские — нам не друзья! — он сжал кулаки, готовый кинуться на меня в любой момент.
— И это предательство? Смешно. Но, допустим. Вот только знаешь что? — я поднял вверх указательный палец. — Этим самым ты предашь всех остальных Кнежевичей. Даже тех, кто ещё не родился. Потому что графа Михаэля не просто казнят. Если его захватят живым, его ждёт ПОЗОРНАЯ казнь, как и любого изменника, что повёл армию против своего господина.
Я выдержал паузу, чтобы сказанное получше улеглось в его голове. А затем продолжил:
— Но это не самое страшное. Потому что в случае бунта казнят, вероятно, и его первых наследников. Глав родов клана лишат всех привилегий. Собственность и владения отнимут. Малолетние члены клана будут отправлены в другие рода как заложники и воспитанники. Графский титул клана Кнежевичей будет упразднён. А самые опасные его члены отправятся на какую-нибудь позорную и опасную работу. Возможно, сам клан расформируют, а отдельные рода либо распределят между другими кланами, либо сошлют в глубинку. Достойно рода Кнежевичей?
Он промолчал. Слушал. Внимал. Значит мои слова попадали ему прямо в сердце. Пусть он и всеми силами удерживал маску неприступности.
Я говорил дальше:
— Как думаешь, с какими словами потомки будут вспоминать графа Михаэля? — спросил я и тут же сам ответил: — Они будут вспоминать его и проклинать. Как того, кто привёл их род к гибели. Они будут стыдиться фамилии Кнежевич. Их будут порицать в высшем свете. И очень не скоро они выйдут из разряда аристократов второго сорта. Если вообще выйдут. Я думаю, ты понимаешь, что это всё значит. И знаешь, что самое глупое в этой ситуации? Что Михаэль это понимает. Но он ещё держится за надежду. И будет держаться, пока ты — Анте — не подведёшь последнюю черту.
— Замолчи! Заткнись! Иначе я убью тебя! — он вскинул руку, готовый применить свой Дар. Но я даже не сдвинулся с места.
— Действуй и подпиши приговор своим родным окончательно. Тебя полностью изолируют, — заговорил я громче, — твой дядя поведёт твоих родственников на штурм, — теперь мой голос стал твёрже. — Против твоей же сестры и жителей твоей же страны…
— ВЫ ВСЕ — ПРЕДАТЕЛИ! — рявкнул он, будто оправдываясь.
Но я не останавливался; продолжал говорить, с той же интонацией и в том же ритме. Монотонно, жестко. Чтобы этот малолетний дурень ощутил контраст между нашими состояниями и мои слова вбились ему в голову как следует.
— … в городе начнётся бой. Твои родные будут умирать и убивать. В ходе боёв пострадают тысячи подданных — обычных гражданских, которые этого никак не заслужили. Они будут гибнуть, страдать, терять РОДНЫХ и БЛИЗКИХ. Отцов и матерей… — на последнем моем слове он вздрогнул. Его глаза широко распахнулись, а взгляд застыл, смотря на меня. Я продолжал: — А
