Император Пограничья 13 - Евгений И. Астахов
— Madonna! Troppo sangue, troppo sangue! — руки его летали над телом девушки, проверяя пульс, прощупывая рёбра, пытаясь найти источник кровотечения. — Perché⁈
Он схватил инструменты, пытаясь остановить внутреннее кровотечение, но девушка лежала неподвижно, лицо серое. Альбинони замер, пальцы на сонной артерии. Секунда. Две. Пять.
— No, no, no… — итальянец отшатнулся, его лицо исказилось. — Troppo tardi… Слишком поздно.
— Что? — я шагнул к столу, дёрнув его за плечо.
Альбинони обернулся, и я увидел в его глазах признание собственного бессилия.
— Она умерла несколько минут назад. Скорее всего во время транспортировки. Подмышечная артерия задета, сильное внутреннее кровотечение. Она слишком беспокоилась о других, чтобы помочь себе.
Тишина кувалдой ударила по лазарету.
Марина Соколова. Медик. Дочь Евдокима. Девушка, которая стремилась заслужить признание не фамилией отца, а собственными заслугами.
Мёртвая вода не поможет тому, кто уже мёртв…
В этот момент в дверь ворвались двое бойцов, несущих запечатанный контейнер из моего личного сейфа. Светов взял флакон дрожащими руками и влил несколько капель сквозь посиневший губы Раисы.
Эффект был мгновенным — кровотечение остановилось, плоть начала стягиваться с неестественной скоростью. Мёртвая вода запускала экстренную регенерацию, но платой за это было коматозное состояние и неконтролируемое заращивание тканей.
— Она покроет пулю новым мясом, — выдохнул Светов, наблюдая за процессом. — Купим время, но придётся оперировать. Извлечь пулю, затем магией повторно исцелить повреждение, потом Живая вода для пробуждения.
Альбинони, оторвавшись от тела Марины, уже готовил инструменты для операции, его руки двигались быстро и уверенно, несмотря на случившееся. У нас было тридцать-шестьдесят минут, пока Раиса будет в коматозном состоянии. Этого должно хватить.
Я развернулся и вышел в коридор. Тело Соколовой перенесли в отдельную комнату. Нужно было найти Евдокима. Сказать ему то, что ни один командир не хочет говорить отцу.
Тот, словно предчувствуя, уже вбежал в здание больницы. Через минуту он стоял над телом дочери. Лицо ветерана было каменным, но глаза… глаза выдавали всё.
Будто только заметив меня, он медленно повернул голову и тут же снова опустил её.
Я знал этот взгляд. Именно так выглядел я сам, когда понял, что пережил свою дочь — самое неестественное, что может случиться с отцом. Дети должны хоронить родителей, а не наоборот. Это против всех законов мироздания…
— Марина спасла Раисе жизнь, — начал я тихо, сжимая медальон Каменева в кулаке так сильно, что металл впился в кожу. — До самого конца она была настоящим медиком.
Евдоким кивнул, не отрывая взгляда от дочери:
— Она всегда думала сначала о других…
Одна слеза скатилась по щеке ветерана. Только одна. Он наклонился и поцеловал Марину в лоб:
— Спи спокойно, моя девочка.
Горло сдавило. Я вспомнил Астрид. Вспомнил, как умирал на её руках, пронзённый кинжалом Синеуса. Как последнее, что я видел — её лицо, искажённое ужасом и болью. Как оставил девятнадцатилетнюю девочку одну со всем этим кошмаром.
Я не стоял над её телом. Я не хоронил её. Но я знал — она умерла.
Некоторые раны не заживают никогда. Века не притупляют боль. Новая жизнь в чужом теле не стирает память о том, что ты пережил собственного ребёнка — даже если не присутствовал при его смерти.
Я вышел, оставив Евдокима наедине с горем. У меня не было права утешать этого человека. Я знал — любые слова сейчас были бы ложью. Время не лечит такую боль. Оно только учит с ней жить.
В основном зале лазарета продолжалась работа. Молотов молча терпел, пока ему вправляли сломанную руку. Дмитрий Ермаков хмуро вертел в руках что-то — платок Марины, испачканный кровью. Ему исцеляли искалеченную щиколотку, но боль на лице гвардейца была не от перелома.
Емельян Железняков сидел в углу, всё ещё в чужой крови. Кровь Каменева. Он не двигался, не говорил, просто сидел, уставившись в пустоту.
Дверь лазарета распахнулась, и в помещение ворвалась Анфиса вместе с Гаврилой. Охотник замер на пороге, его взгляд скользнул по соратникам в крови и грязи. Лицо Гаврилы окаменело.
Анфиса шагнула вперёд, её дар Эмпата уже работал — я чувствовал, как она пытается разделить груз эмоций, забрать горечь и злость. Гаврила положил руку ей на плечо и качнул головой.
— Не надо, — тихо сказал он. — Эта боль — последнее, что связывает нас с ними. Если её забрать, не останется ничего.
Он был прав. Боль от потери товарищей должна оставаться. Иначе командир превращается в мясника, который играючи посылает людей на смерть.
Через полчаса Альбинони вышел из операционной, вытирая руки. На его лице усталость, но и облегчение:
— Пуля извлечена. Раиса будет жить.
Сидящий в углу Матвей Крестовский опустил лицо в дрожащие руки и еле слышно выдохнул.
Я вышел на крыльцо лазарета. Ночь заканчивалась, на востоке появилась серая полоска рассвета. Через несколько часов начнётся штурм.
Я сжал медальон Каменева в кулаке, чувствуя, как металл впивается в кожу. Двое достойных воинов пали, выполняя мой приказ. Всеволод и Марина. Отец двоих детей и дочь ветерана.
Это война. Здесь умирают. Я это знал. Но цена побед не становится ниже от того, что ты знаешь её заранее.
Я прожил достаточно долго, чтобы знать — командир не может спасти всех. Но также прожил достаточно долго, чтобы помнить каждого, кого не спас.
Их имена лягут на стелу рядом с остальными. Их семьи не останутся без поддержки. Их жертва не будет забыта.
Большего я не могу обещать. Но это — обещаю.
* * *
Ратмир Железнов сидел в командирской палатке, уставившись в карту Пограничья, когда снаружи раздались приглушённые шаги. Он поднял голову, и его лицо мгновенно напряглось. Через брезентовый полог внутрь вошли три фигуры в чёрной униформе, испачканной грязью и кровью. Маски-черепа отсутствовали, балаклавы были стянуты с лиц, обнажая ссадины и синяки.
«Только трое», — в голове Ратмира мгновенно промелькнула мысль, сопровождаемая внезапным холодком внизу живота.
— Докладывайте, — бросил он коротко, откидываясь на спинку походного кресла и скрещивая руки на груди.
«Первый» — тот, что выбирал булаву перед операцией — ступил вперёд. Его голос был ровным, механическим, лишённым эмоций:
— Задание не выполнено. Встретили противника на подходе к форту. Произошло столкновение. Пять бойцов убито в бою. Двое получили критические ранения и умерли при отступлении. Склад боеприпасов не уничтожен.
Ратмир медленно встал, ощущая, как напряжение разливается по телу тугой пружиной. Десять. Он отправил десять идеально подготовленных
