Ремарк. «Как будто всё в последний раз» - Вильгельм фон Штернбург
Повествование в романе ведется от первого лица, но «я» при этом то и дело переходит в «мы». Ремарк подчеркивает таким образом, что преследует сразу две цели: он хочет написать книгу, в которой война описывается не на историческом фоне, а одним из ее участников, и которая в то же время олицетворяет судьбу поколения, обреченного этой войной на гибель. С самого начала подчеркнут и биографический элемент: Пауль — это второе имя Ремарка, а его бабушка носила фамилию Боймер. Имена ряда персонажей, названия некоторых населенных пунктов, отдельные эпизоды тоже рождены реальными воспоминаниями — о людях, с которыми довелось когда-то встречаться, о событиях, очевидцем или участником которых пришлось некогда быть. Бывший почтальон Химмельштос, издевающийся над рекрутами, классный наставник Канторек, с восторгом принявший войну, несколько друзей юности и товарищей по роте, лечение и работа в дуйсбургском госпитале, двухнедельный отпуск в Оснабрюке, вид из окошка на знакомую улицу, шпиль церкви в конце ее, полка с дорогими сердцу книгами, больная мать, воспоминания о «невинных» годах юности, когда он писал пьесу и любовался стройным рядом тополей над торопливо бегущим ручьем, ожидание неизбежной разлуки — это биографический материал. Но то, как он включает его в ткань всего повествования, как преобразует и использует его, как раз и делает из простого человека писателя.
Ремарк ограничивается рассказом о скупо очерченном отрезке войны, о пережитом восемью молодыми людьми. Политический и исторический фон смазаны, время и места действия лишь угадываются. Его герои воюют где-то «между Лангемарком и Биксшоте», с сентября 1917-го до октября 1918-го. Когда солдаты спорят о социальных, общественных и политических причинах войны, исторические имена не называются, вопрос о вине не привязывается к идеологиям, партиям или классам, а оставляется в общечеловеческом поле. Не обсуждаются ни действия войскового командования, ни его стратегические планы. Война для Ремарка — это всегда свершившийся факт, а его политические тезисы преподносятся большей частью с привкусом фатализма и депрессии: «Обо всей этой чепухе и говорить не стоит». Однако именно благодаря своему отказу от миссии учителя истории и согласию оценивать крупные события лишь с позиции гуманиста, ему удается делать уставших от политики читателей своими единоверцами, а его проникнутые «здравым смыслом» суждения об ужасах войны разоблачают ее поджигателей с резкостью, обретающей черты высокой политики.
Солдаты Ремарка покидают теплые казармы цивилизации лишенными человеческого достоинства, готовыми убивать, чтобы выжить самим. Их превращают в машины с обличьем простых городских и деревенских парней. «Мы превратились в опасных зверей. Мы не сражаемся, мы спасаем себя от уничтожения. Мы швыряем наши гранаты не в людей, — какое нам сейчас дело, люди или не люди эти существа с человеческими руками и в касках? В их облике за нами гонится сама смерть, впервые за три дня мы можем взглянуть ей в лицо, впервые за три дня мы можем от нее защищаться, нами владеет бешеная ярость, мы уже не бессильные жертвы, ожидающие своей судьбы, лежа на эшафоте; теперь мы можем разрушать и убивать, чтобы спастись самим, чтобы спастись и отомстить за себя... В эти минуты мы действуем как автоматы, — иначе мы остались бы лежать в окопе, обессиленные, безвольные».
Поскольку Ремарк изображает войну такой, какой она видится «маленькому» человеку и ее жертвам, а не политическим деятелям, и поскольку он не пишет историю своего времени, а пишет историю людей, то роль Первой мировой войны в сюжете романа оказывается вторичной. (По крайней мере, с нашей, сегодняшней точки зрения.) Ведь Пауль Боймер и его товарищи умирали в Сталинграде и Корее, во Вьетнаме и Боснии. Именно это обстоятельство поднимает роман над временными рамками и объясняет, почему интерес к нему — в отличие от многих других книг о войне — нисколько не угас до сих пор. Эрнст Юнгер славит войну[35] как «отца всех вещей» («В стальных грозах»), как судьбоносное испытание для «героического» человека. Шовинисты и националисты превозносят ее в своих романах как борьбу культур за выживание и как высшую ступень в осознании чувства долга перед Отечеством. Изображая ужасы войны, они в то же время отрицают их — с пафосом, в котором тонет вопрос о войне как о преступном деянии. Ремарк не оставляет места прославлению бойни, боли и смерти. Он обвиняет и описывает войну такой, какой она была и остается, — циничным презрением к жизни.
Это не повесть с плавным развитием действия, устремленного к определенной цели, а роман-эпизод, сложившийся из эпизодов. В главке за главкой Ремарк рассказывает о том, что его герои переживают на фронте, в тылу, на родине, в лазарете. И, казалось бы, без видимой связи возникает пронзительная картина войны и ее воздействия на вброшенных в нее людей. Драматические моменты — атаки, рукопашные схватки, огневые налеты, смерть на перевязочных пунктах и в лазарете, Пауль Боймер с умирающим французом Дювалем в воронке от снаряда — сменяются идиллическими сценками. Медленное, с наслаждением, поедание жаркого из гуся, добытого под злобное рычание собаки, «философские» разговоры в солдатской уборной на цветущем лугу с порхающими капустницами, ночной визит к французским девушкам, отпуск в родном городе, который кажется каким-то чужим, хотя дома все напоминает о детстве и юности — пианино красного дерева, картофельные котлеты с брусничным вареньем... У действующих лиц мало индивидуальных черт, они скорее типические: «Мюллер Пятый, который до сих пор таскает
