Папа едет на море - Валентина Анатольевна Филиппенко
Тут в дверь постучали. В рамочке проема показался директор пансионата, господин Плёнкин.
— Аркадий… не желаете ли… ночного супа? — Директор будто на ходу придумал причину для визита. С него текло, он весь дрожал и вызывал жалость и сострадание. Очень голодная мама, явно желая ему помочь, сделала шаг навстречу супу. Но к столу приглашали только папу. На какой-то серьезный мужской суп.
Папа вернулся через час.
Ноты — всем
Я вам кое-что не рассказала с самого начала, а ведь это может многое объяснить.
Две недели назад, когда мы вышли за дверь, чтобы ехать на вокзал, зазвонил телефон. Стоя одной ногой на лестничной площадке, папа все же шагнул назад в квартиру и снял трубку. Звонили из Америки. И так как звонок был трансатлантический и ужасно дорогой, в трубку быстро и громко кричали по-английски и сразу просовывали иностранный контракт.
Оказалось, это был продюсер американской киностудии «Весней», и он просил папу срочно написать симфонию. Для большого мультфильма о путешествии на Луну в мыльных пузырях. Музыка нужна была к сентябрю.
Папа почти ничего не понял, но согласился. «Пузыри», «симфония», «сентябрь», «пожалуйста» — веснеевцы уговорили его в четыре слова! Даже мне так быстро не удавалось выпросить у папы что-нибудь… Тут снизу посигналило такси, и мама вздохнула тяжелее, чем ее самый тяжелый чемодан. Папа выхватил ручку из кармана пиджака и быстро подписал договор. Один экземпляр исчез в телефонной трубке, другой упал на пол, и мы отправились на вокзал.
Собственно говоря, поэтому весь отпуск папа провел за пианино и почти не отдохнул. В отпуске он работал. И тут очень кстати оказалось пианино, которое он требовал скорее про запас, чем с конкретной целью. О симфонии для веснеевского мультфильма в пансионате не знал никто, кроме директора. Наверное, еще и поэтому он просил папу сыграть «что-нибудь свеженькое», то и дело заглядывал к нему в актовый зал и вообще акулой кружил рядом.
И вот теперь, когда за окном начинался шторм, Плёнкин со слезами на глазах просил папу дать концерт. И сыграть новую симфонию.
— А вдруг мы все погибнем? — Директор дрожал подбородком и ломал пальцы.
Папин живот протестующее урчал. В столовой и правда наливали ночной суп — сырный, с сухариками. Но руки у Плёнкина тряслись так, что он не мог удержать тарелку и разливал на пол вот уже третью порцию. А папа не мог оставить его в беде и все время пытался ловить тарелки, так и не съев ни капли горячего ароматного супа. Директор извинялся и снова смотрел в окно, за которым шторм и ураган показывали городу увесистые кулаки.
Если кто и радовался разлитому супу, так это Дебюсси. Несмотря на собачий режим, он преследовал папу от самой двери в наш номер до столовой и ел с пола. А папа рассеянно слушал директора и гладил пса, ставшего ему совсем родным. И когда последняя сырная лужа исчезла, лабрадор поднял огромную морду и посмотрел на своего друга глазами-звездами. Звездами!
— Послушайте. — Папа остановил директора, у которого в руках появилась четвертая, еще пустая, тарелка. — У меня есть идея. Нам действительно придется устроить концерт. Но он будет совсем не последним.
— Правда? — Плёнкин, с надеждой в глазах, протянул папе тарелку. — Вы всех спасете?
Тут порыв ветра ворвался в столовую. Он распахнул сразу все окна и двери. Сдернул шторы и скатерти, которые повисли в воздухе огромными снежинками. Салфетки, падая, накрывали растения в горшках. Рамы и двери хлопали. Казалось, тишина столовой взорвалась аплодисментами. Несколько отдыхающих так испугались, что перестали есть. Всем стало не по себе.
— Правда, — сказал папа. — Я правда попробую.
Капитан не корабля
Пока я так совсем не умею, но мой папа может уступить в споре, простить обиду и даже отойти от своих принципов, если нужно сделать что-то очень хорошее и важное.
— Позовите, пожалуйста, Максима Шахматова. Он сейчас в ресторане «Диво». — Бледный папа побарабанил пальцами по пустой тарелке. — А я буду звонить в гостиницу «Малинка». Там остановился голландский оркестр. И еще: обзвоните всех музыкантов на побережье. Пусть берут инструменты и скорее едут сюда.
Голос папы звучал сухо и уверенно, Плёнкин энергично закивал. Точные, уверенные распоряжения тонули в хулиганском вое и реве шторма.
А нам с мамой не спалось. По радио говорили, что ситуация под контролем, дождь скоро закончится и переживать не стоит. Но, судя по звуку, в студии уже протекла крыша и капли с потолка капали на микрофон. Потом что-то треснуло: видимо, за окном дикторской рухнуло дерево.
В полночь, так и не поев супа, но с горящими глазами, вернулся папа. Он вручил нам ручки и листы бумаги и посадил нас переписывать ноты.
— Это моя новая симфония. Я работал над ней весь отпуск. Она должна спасти город от шторма.
Мама — голодная, уставшая, напуганная — посмотрела на папу так, как могла смотреть только она: с верой и любовью. Быстро и красиво расставляя на линейках первые ноты, она спросила:
— Это потому, что после игры голландского оркестра в «Малинке» ты увидел звезду на небе? Это — музыка?
Папа обнял маму за плечи и закивал.
Через полчаса к нам в номер пришла жена директора, чуть заплаканная Роза, три молодых администратора, Остробородов и… Лариса. Все были готовы помогать.
Папа звонил по телефону, встречал съезжавшихся музыкантов и командовал рабочими. Они натягивали огромный тент над набережной и танцплощадкой пансионата, выходившей к пляжу.
— Мы будем играть! Все вместе! — кричал папа, подхватывая стремянку, которую ветер пытался унести вместе с рабочим.
Тут к «Морскому» подъехал целый караван такси. Прибыли голландцы и Максим Шахматов со своим оркестром.
Всех спасет музыка
Море ревело ужасно. Ветер пытался опрокинуть стулья и сорвать тент. Собравшиеся на площадке музыканты и добровольцы-отдыхающие тоже боролись со стихией, чтобы занять свои места. Наконец оркестр расселся, прижав нотные листы прищепками и зажимами для волос из салона красоты. Папа вышел перед толпой и крикнул в громкоговоритель: «Начали!»
Ветер и гроза будто тоже его услышали и заревели с двойной силой. Но чем выше поднимались волны, тем громче становилась музыка. Вода и звук схлестнулись в битве. Они наваливались друг на друга, врезались рогами, сцеплялись лапами и пальцами — и падали. Морская пена
