НедоСказанная Аксиома или Житие не святого, но Духовного - Леонид Духовный
Иду сквозь плотную толпу за мощным «креативным вышибалой», след в след, как сухогруз за атомным ледоколом в Охотском море, покрытым 10-бальным льдом.
Вестибюль почти пуст. Окошко «Администратор» закрыто, но около него «в пятой позиции ожидания» стоит невысокого роста пожилая дама. Пристраиваюсь, если уж продолжить морскую терминологию, к ней в «кильватер»… Помните, в зощенковской «Кинодраме»: «Вдруг открывается дверь и барышня говорит — валяйте!» ...Окошко вдруг распахнулось и стоявшая впереди пожилая дама, произнесла туда:
— Пожалуйста, на имя Макаровой заказаны два билета. — И через секунду: — Как это нет заказанных билетов?! — И, повернувшись куда-то в угол, к сидящему на стуле поникшего вида старичку: — Сергей Аполлинарьевич, ты слышал: заказа нет!
Господи, да это же знаменитейшая киношная супружеская пара, корифеи советского экрана — народная артистка Тамара Макарова и великий режиссёр, директор «Мосфильма» Сергей Герасимов! Если даже им не дали билетов, что уж тогда ожидает меня? Следящий за всем «креативный махновец» встрепенулся и поднял уши. Под ложечкой у меня противно засосало: я физически ощутил невыносимую, но пока что виртуальную, боль от неоднократно и с удовольствием приложенных сапог к тому самому месту, «где спина теряет своё название»! Внутренне произнеся прощальную молитву, я наклонился к окошку и обреченно-утвердительно изрёк:
— На имя Духовного, конечно же, билета нет?!
— Духовный... — промямлило лицо — М-да, билета нет. — Затем, сделав зловещую паузу, — Качалов хренов — добавило: — Вот вам контрамарка.
Окошко тут же захлопнулось. А я ещё какое-то время неподвижно стоял у «Администратора», гордый за свою «совейскую отчизну», где хоть и по каким-то там Конституциям все равны, однако преимущество отдаётся рядовому пролетарию «дешёвого умственного научно-инженерного труда». Правда, имя этому «Преимуществу» было — Дмитрий Евгеньевич Межевич, актёр Таганки, с которым мы, киевские барды, были в старинной дружбе. Вот он-то не забыл и заказал для меня пропуск… Через десятилетия позволь ещё раз сердечно поблагодарить тебя, Дима…
Впрочем, меня впереди ждали куда большие потрясения. Главное, это сам спектакль по повести Ю. Трифонова: «Дом на набережной».
Из зарубежной прессы тех лет: «В некоторых моментах, даже булгаковская работа, мистическая сатира на советское общество в 30-х годах, должна уступить по воздействию повести Трифонова. Вчера мне пришлось наблюдать зрителей на спектакле в состоянии катарсиса, захваченных зрелищем, которое воскрешает сталинское прошлое оружием трагедии, жалости и смеха...»
Любимов заставил зрителей почти четыре часа ощутимо прожить в этом доме вместе с его непростыми обитателями, прожить, как со своими соседями. Сплошь стеклянная фасадная стена многоэтажного углового дома — это вся декорация. Свет зажигается от «режисёрской палочки» то в одной квартире, то в другой, а то и сразу в нескольких, разноэтажных. А там, в квартирах, обитают Их Величества Судьбы... Вслед за «квартирантами» я, не сдерживая эмоции, то огорчался, то радовался, то смеялся, а то и вовсе плакал. Финал спектакля потряс: переместившись в проход зрительного зала, главный герой Глебов, которого играл, нет — которым существовал — Валерий Золотухин, как бы вместо эпилога, запел вдруг «Протопи ты мне баньку по-белому...». Всё бы ничего, но откуда-то сверху ему стал вторить… Владимир Высоцкий. Вот тогда «плотина чувств моих рухнула!».
С последним аккордом песни я вскочил с театрального кресла и стал, с каким-то даже остервенением, лупить свои ладони! Молча. Стоя. В течении получаса. Не замечая, что весь зал — и галёрка, и партер — делают то же самое. Уже шестой раз актёры выходили на поклон, даже Любимова вытащили, уже прошло минут 30, как упал занавес и ярко засияли все люстры. Но зал не утихал, не хотел расставаться с «Домом», где столько было пережито. А может ждал чуда — вот только что пел Володя, пел же, пел же вместе, чёрт возьми, с другом Валерой, так пусть выйдет на сцену и посрамит врунов, твердящих, что Гений умер... Энергичней других, я бы даже сказал — неистовей аплодировала, стоящая возле меня та самая пожилая пара (как я не ощутил, что они сидели-то рядом?!). Изумительной красоты лицо Тамары Фёдоровны стало молодым и, как прежде, неописуемо прекрасным. А Сергей Аполлинарьевич, пылким юношей не сдерживал свой восторг, весь лик его был солидарно-протестным, открытым, исповедальным… С тех пор я стараюсь не замечать казённую назидательность его картин, а ищу в них бунтарские краски того страстного юношеского неравнодушия. Иногда нахожу… И вот ещё: вздор, конечно, но и по сей день я уверен, что Великий Бард всё-таки был тогда в зале...
January 26, 2011 Mountain View, N.California, USA
Глава 10
ЗАБАВНЫЕ ИСТОРИИ
Клячкин
...Но из прошлого, из былой печали,
Как ни сетую, как там ни молю,
Проливается черными ручьями
Эта музыка прямо в кровь мою...
Булат Окуджава
Сегодня, по э/почте, получил неожиданную весточку из далёкого прошлого...
«Здравствуйте, Леонид!
Пишет Вам старейший член клуба авторской песни из Северодонецка Виктор Черныш.
Мы с Вами часто встречались в клубе, когда Вы приезжали в командировку на НПЗ Лисичанска. Недавно мы в клубе перебирали старые фотографии и нашли одну интересную, как мне кажется, для Вас. На ней вы поете в очередной приезд в Северодонецк, а Евгений Клячкин внимательно слушает. Если хотите, я Вам пришлю это фото. С уважением, Виктор».
...Вот этот снимок… Документ минувшего века…
Женя давно ушёл от нас, но...
...Хоть годы шли спиралями
Друзей не растеряли мы,
Зато теряли тёплые дома,
Уютные и зыбкие дома...
Е. Клячкин. «Моим ровесникам»
...Бывает ведь... Из-за нежданной весточки воскресают «былое и думы» и щемит сердце, больно и сладко... Н-да, фото… Ещё молодые, задумчивые, страждущие…
Я очень любил, да и поныне люблю Евгения Исааковича Клячкина, светлую мелодийную палитру его песен, всегда чуть прикрытую облачком-грустинкой. Мне трудно поверить, что мы сиживали с ним часами, без — и с гитарой в руках, спорили заинтересованно. Забрав у меня инструмент (благо мы — семиструнники) он, пел, возражая, пел «вкусно», чуть цыганисто.
