Могильщик. Шёпот костей - Геннадий Алексеевич Башунов

А мальчик, нашедший камень, был избран первым королём острова. Он правил мудро, и жили все долго и счастливо. А камень, по чьему имени назвали город, стоял в самом его центре, и свет его вселял надежду каждому, – сказитель замолчал, переводя дыхание, и глотнул немного вина. – А потом, лет так через тысячу или около того, началась Великая Война и всему пришёл пиздец.

– Хорошая сказка, – кивнул Карпре. – Вот только одно мне интересно – много ещё таких камней нашли в той пещере? Не знаешь, старик?

– Сотни алчущих богатства людей бросились на поиски камней в ту пещеру, но нашли только самый обычный кварц.

– А что, – просил неугомонный Кермег, – Сердце Озера не помогло людям во время войны?

– Во время войны не помогало ничего, – печально покачал головой сказитель. – Жалкой горстке людей удалось убежать из города, но им не удалось забрать камень. Именно беглецы с Сердца Озера построили этот город и ближайшие деревни.

– Вот оно что, – хмыкнул Карпре. – Ну что ж, может, мы поможем найти им надежду. А ты, старик, расскажи что-нибудь ещё.

Сказитель начал другую историю, но Велион уже не слушал его.

«Поможем найти надежду, – думал он. – Одно упоминание о камне вселило надежду в Карпре. И не только в него. Я тоже начал на что-то надеяться, хотя и не понимал этого.

Пусть эта надежда окажется не ложной. Хоть бы она…».

Чёрный могильщик резко встал и направился прочь из общей залы.

Он знал, что его надежды несбыточны. Но это не мешало ему надеяться.

***

Путник с приметным шрамом на подбородке остановился у прилавка и мрачно ухмыльнулся.

– Дай пожрать что ли, – устало произнёс он, почёсывая щетину.

– Твоё лицо кажется мне знакомым, – медленно произнёс торговец супом. – Настолько, что я как будто даже могу припомнить, когда ты покупал у меня суп в прошлый раз.

– Да ладно? Ну так давай, налей мне ещё миску, а то жрать охота до одури.

Старик за прилавком нехорошо улыбнулся так, словно мог угрожать крепкому молодому мужчине.

– Я, кажется, сказал «покупал», а жрал на халяву.

– А я, кажется, сказал «налей мне миску», а не расшвыривался тут деньгами, – передразнил его путник. – Лицедей, твою мать, неужели ты разучился смотреть куда-то кроме как на чью-то рожу? Ты меня расстраиваешь.

Торговец на миг напрягся, а потом взглянул на путника как будто бы другим взглядом, более глубоким. И почти сразу побледнел.

– Ёб твою мать…

– Про маму не надо, я её почти не помню, но очень сильно любил когда-то. Ты супа нальёшь или мне сначала купить еды у кого-то другого и только потом возвращаться для разговора?

Старик, названный Лицедеем, принялся нагребать супа с самого дна.

– Я думал, ты умер, Крион, – произнёс он, передавая миску.

– Живее всех живых, как видишь. – Путник отпил через край и с кислым выражением лица пожевал губами. – Суп у тебя говно. Мясца не мог положить сколько нужно?

– Ты жрёшь, не заплатив, и ещё жалуешься? – блекло улыбнулся торговец.

– Я расплачусь информацией, дружище. Важной информацией. А пока дай уже спокойно поесть.

Лицедей постепенно приходил в себя от шока. На его впалых щеках появился румянец, руки перестали трястись. Он смотрел, как Крион ест, и на его губы постепенно выползала паршивая ухмылка. Но путник не обращал ни на него, ни на его ухмылку никакого внимания, его занимала только еда и ничто больше. В конце концов, он выгреб ложкой остатки со дна и шмякнул миску о прилавок.

– Что-то не нравится мне твоя рожа, Лицедей, как будто хочешь сказать мне какую-то гадость. Говори, не обижусь. Чего там, столько лет друг друга знаем. Кстати, сколько? Сто пятьдесят? Двести?

– Где же ты был всё это время? – спросил Лицедей и не думаю менять мерзкую гримасу.

– Да, в принципе, в одном и том же месте, Бергатте. А что такое? Скучал?

Старик скрестил руки на груди и уставился на Криона уже совсем по-волчьи.

– «Всё это время» – это не последние семьдесят два с половиной года, а несколько больше. На пару лет больше.

– А, вот ты про что. Да, знаешь, как-то занят был.

– То есть, пока нас убивали, ты был занят чем-то настолько важным, что даже не удосужился вмешаться?

Крион фыркнул.

– Конечно. Потому что, вмешайся я в этот замечательный процесс убийства, ты бы здесь не стоял. Да и я, скорее всего. Понимаешь ли, меня очень активно звали на другую сторону, не на вашу, и я, как мог, пытался от этого приглашения увильнуть.

– То есть ты два года убеждал нас начать войну, а сам сбежал, как только запахло жареным? – Лицедей начал повышать голос.

Крион поморщился и замахал на торговца руками.

– Не ори. Я не убеждал вас начать войну, я убеждал вас, что мои названные дядьки вот-вот начнут войну, и призывал нанести им превентивный удар. И я не лгал. И ни капли не жалею ни о том, что убедил вас, ни о том, что не участвовал в войне. Я был занят куда более важными делами.

Лицедей мрачно хохотнул и, прищурив глаз, процедил:

– Это какими же?

– Я, представь себе, пытался спасти людей. – Крион кивнул на торговый ряд. – Вот их прабабок и прадедов. Чтобы, когда война закончилась, у тебя лично и всей вашей братии осталась хоть какая-то паства. Как видишь, я справился. И ты, кажется, тоже жив. Так давай не будем ругаться из-за деталей, если дело, к которому мы стремились, сделано?

– Сделано? Я перестал быть богом! Как и все мы! На кой хер мне паства, если она перестала приносить мне… – Старик икнул, огляделся и закончил уже тише: – …выгоду?

– Выгоду? Называй вещи своими именами, старичок. Кажется, ты попытался бы получить от меня «выгоду», стоило мне раскрыть рот для еды. Не скули. Ты выжил. А в войне на полное уничтожение выжить – это победить, разве нет?

– Буквально недавно я говорил что-то подобное другому, – произнёс Лицедей, кривясь. – Но тогда я больше верил в эти слова. Возможно, из уст такого ублюдка, как ты, всё звучит более фальшиво?

– Меня начинают раздражать