Могильщик. Шёпот костей - Геннадий Алексеевич Башунов
– Ну, что скажешь?
– Я согласен, – сглотнув слюну, сказал Велион.
– Я знал, – усмехнулся Карпре. – Пойдём, познакомлю тебя с ребятками.
Первого звали Халм. Ему было восемнадцать лет, он не знал свою мать и сильно сомневался в отцовстве мужчины, воспитывающего его. На его правой руке не хватало большого и указательного пальца – парень дважды попадался на мелком воровстве. Два года назад прибился к шайке ему подобных, они обдирали бродяг и занимались браконьерством. Первый раз надел перчатки три месяца назад, на спор. Заявил, что ходил на десять могильников, одним из которых оказался Бергатт. Четыре из оставшихся девяти были вымышлены. В трёх других сопляк не прожил бы и десяти минут.
Второй назвался Хромым. На вид ему было за сорок, может и меньше, но плохие зубы, большие залысины и морщины у глаз и в углах рта сильно старили его. Перчатки нашёл два года назад. Первые полтора года по большей части бродил по сёлам и, пугая крестьян перчатками, вымогал пищу, в могильники заходил только когда становилось уже совсем невмоготу их избегать. Как-то раз его не испугались и избили так сильно, что он едва не умер, после этого и решил всё-таки заняться грабежом мёртвых городов.
Третий и четвёртый назвались сложно запоминающимися именами. Заявили, что они братья, хотя ни капли не были похожи друг на друга. С их слов, они приплыли из-за Ядовитого моря с островов Щита. По их словам они являлись опытными могильщиками. Велион, глядя в их рожи, сказал бы, что они опытные убийцы. После вопроса о количестве могильников, в которых они побывали, островитяне начали наперебой называть названия мёртвых городов, успокоились только когда набрали с два десятка. Велион, который, естественно, не знал ни одного из перечисленных могильников, покивал, но ему почему-то казалось, что они как минимум немного привирают.
Пятому было лет шестнадцать, он был худым и бледным, с длинными сальными волосами, обрамляющими болезненное лицо с тонкими чертами. Пацан выглядел перепуганным до дрожи в коленях, хотя делал уверенную мину и жрал самогон со всеми, как заправский пьяница. Естественно, он окосел первым. Назвался Кермегом, рассказал, как избитый пьяным отцом до полусмерти сбежал из дому, а перчатки нашёл случайно. Честно признался, что не посетил ни один из мёртвых городов.
«Сброд, – мрачно думал Велион, пожимая ладонь каждому из них. – Просто сброд. Салаги, сопляки, хотя старшему уже за сорок. Они сдохнут, просто сдохнут, а Карпре, эта старая обожранная сука, пройдёт по их трупам. Но они сами на это согласились.
Ублюдок, – думал он, возвращаясь вместе с Карпре за их стол. – Грязный ублюдок, конченый наркоман… Я презираю его и жалею одновременно. Больше всего сейчас мне хочется уйти. Скинуть перчатки, которые будто бы связывают меня с этим слизняком, и уйти, поселиться в другой трактир, купить там себе пива и смотреть, как пьют и жрут обычные люди. Я их тоже ненавижу, но хотя бы не жалею.
Но я этого не сделаю. Потому что есть категория людей, которым я всегда готов помочь. Или пришить, если они не заслуживают к этой категории относится».
– Отказы принимаю ещё два дня, – весело хихикая, заявил Карпре, усевшись за стол. – На третий мы садимся на баркас и плывём к острову. Баркас и так стоит денег, а к острову приблизиться рискнёт не каждый рыбак, так что стоимость нашей поездки составит аж девять грошей. Поделим на шестерых и, с учётом вашего проживания здесь, получим по три с половиной гроша с каждого. С тебя – полтора, ты же мой старый друг, а я тебе малость задолжал, – прокажённый расхохотался. Смеялся он долго, постанывая, утирая слёзы и сморкаясь на пол. – Конечно, ни у кого из этих засранцев могильщиков, кроме моего, – истеричный смешок, – старого друга Велиона, нет таких денег, поэтому за всё эти ребятки заплатят со своей доли. Я думаю это справедливо, тем более, доля будет большой, очень большой. Сто крон, двести! Вы впятером получите весь хабар, а я заберу Сердце Озера. Велион, старый хер, как ты думаешь, это справедливо? А у тебя есть грош и половый, а, Велион?
– Конечно, – сухо отозвался могильщик, единственный настоящий могильщик в этой своре. – Заберёшь сразу?
– Конечно, – Карпре снова рассмеялся.
– Вот только я не понимаю, – продолжал Велион, не обращая внимания на смех, – зачем тебе такие напарники? Для того чтобы пройтись по их трупам?
– Нет, дорой мой друг, не для этого. А для того, чтобы выжить. Да-да. Если нас будет много, мы выживем. А знаешь почему? А? Молчишь? А я всё равно тебе скажу. Нас шестеро, рыбаков на баркасе – а нужен серьёзный баркас, чтобы проплыть десять миль до острова, ведь на этом озере бывают настоящие штормы – будет пять, может, тоже шесть. Мы заплатим деньги за то, чтобы они нас отвезли… и вот тогда начнутся проблемы. Если бы я – или ты – был один, они просто прирезали бы меня, а деньги вытащили из карманов. Зачем куда-то плыть, если можно получить всё и сразу? Или, если командир рыбаков был бы рисковым человеком, он бы отвез меня – или тебя – на остров и подождал, пока я или ты вернулся бы с добычей. И чтобы он бы тогда сделал с тобой, или со мной, или с тем парнем, которого зовут Кермег?
– Прирезал бы.
Карпре расхохотался.
– Ты прав, друг мой Велион, прав. Я уверен, что могильник на острове не так уж и опасен, а большая часть не вернувшихся с него погибли от рук нанятых ими же рыбаков. Если нас будет шесть, рыбаки побоятся убивать нас, они же не солдаты и даже не пираты. Ты неплох на мечах, друг мой Велион?
– Может быть.
– Может быть? А если я тебе выдам настоящий меч, покажешь?
– Может быть.
Карпре выпучил глаза с большими, как блюдца, зрачками. В этих глазах можно было разглядеть ненависть, хотя, казалось бы, ничего, кроме дурмана, там не было. Он молчал некоторое время, играя желваками и надувая щёки. А потом расхохотался, зло и неестественно.
– Да ты шутник, друг мой Велион, – сказал он, резко обрывая смех. Голос был пьяным и злым. – Шутник и выдумщик.
– Не худший, чем ты, Карпре.
– Был в Импе? – неожиданно спросил прокажённый могильщик, видимо, решив
