Князь: Попал по самые помидоры 18+ - Гарри Фокс
Я осторожно приподнял Мурку за подбородок. Она сонно хмыкнула, ее губы — мягкие, чуть приоткрытые — были так близко. Я провел головкой по нижней губе, ощущая бархатистую теплоту. Мурка во сне облизнулась, и кончик ее языка скользнул по самой чувствительной части. Электрический разряд прошел по всему телу.
— Мммф… — она пробормотала, не открывая глаз, но инстинктивно приоткрыла ротик шире. Соблазн был непреодолим. Я легонько ткнул головкой в теплую влагу. Мурка сонно обхватила его губами, словно во сне нашла сосок. Это было нежно, сонно, почти невинно.
Я наклонился, мои губы коснулись ее теплого, пушистого уха.
— Пососи его, Мурка, — прошептал я так тихо, что слова потонули в скрипе колес и храпе Годфрика. — Тихонечко… Хорошая девочка…
Эффект был мгновенным. Ее изумрудные глаза щелкнули открытыми, но не с испугом, а с внезапным, хищным осознанием. Сон как рукой сняло. Взгляд стал острым, заинтересованным, в нем вспыхнули знакомые огоньки сладострастия. Она не сказала ни слова. Просто углубила поцелуй.
Ее ротик ожил. Сначала это были нежные, исследующие движения язычка по головке, по венчику, заставляющие меня сдерживать стон. Потом она взяла его глубже, ее губы плотно обхватили ствол, а язык принялся выписывать немыслимые, мурлыкающие узоры по нижней поверхности. Одновременно ее «лапки» — теплые, с мягкими подушечками — нашли мои яйца. Нежно, но уверенно она принялась их перебирать, массировать, сжимать и отпускать, создавая двойную волну наслаждения, которая подкатывала снизу и спереди.
Это было мастерски. Не как в покоях Годфрика — там был оголтелый энтузиазм. Здесь — тихое, сконцентрированное искусство. Каждое движение языка, каждое сжатие губ, каждый перекат подушечек пальцев по яйцам было выверено и направлено на одну цель. Она сосала с таким смаком, будто это был самый изысканный десерт, причмокивая едва слышно, ее глаза, полуприкрытые ресницами, смотрели на меня снизу вверх с мурлыкающим удовлетворением. Тряска кареты только добавляла пикантности, заставляя ее головку слегка двигаться на члене, создавая дополнительные вибрации.
Я вцепился пальцами в обивку сиденья, стараясь дышать ровно. Вид из окна — проплывающие плакаты с идиотскими лозунгами, толпы горожан, грязные крыши — расплывался в глазах. Все мое внимание было приковано к теплой ловушке, в которую я сам себя загнал. Волна нарастала неумолимо, подогреваемая мастерством Мурки и запретностью момента. Годфрик храпел в такт карете, абсолютно ничего не подозревая.
— Мурка… — вырвалось у меня хриплым шепотом, предупреждение и просьба одновременно.
Она поняла без слов. Ее движения стали чуть быстрее, чуть глубже, язык закрутился у основания головки с бешеной скоростью. Ее пальчики сжали яйца чуть сильнее, но тактично. Этого было достаточно.
Я кончил ей в рот резко, с глухим стоном, который я судорожно подавил. Сперма хлынула горячими, густыми толчками прямо в ее горло. Мурка не отстранилась. Наоборот, она плотнее сжала губы у основания, ее гортань работала, глотая подарок с довольным, мурлыкающим урчанием, которое я чувствовал вибрацией по всему стволу. Она высосала все до последней капли, ее язык нежно вылизывал головку, собирая остатки, пока я не застонал от переизбытка ощущений.
Когда наконец она отпустила меня, ее губы были влажными, слегка припухшими. Она облизнулась, ловя последние капли, ее глаза сияли хитрой, довольной искоркой. Я поспешно убрал член, чувствуя внезапную пустоту и стыдливую слабость в ногах. И еще — ледяную мысль о Годфрике.
— Мурка, — прошипел я, поправляя кюлоты дрожащими пальцами. — Годфрику… знать об этом не нужно. Поняла? Никогда.
Она смотрела на меня, и в ее изумрудных глазах мелькнуло нечто древнее и кошачье — понимание тайны, удовольствие от шалости. Она хитро улыбнулась, обнажив острые клыки, но не зловеще, а… игриво? Словно мы только что разделили сладкую воровскую добычу. Без слов она достала из складок своего платья маленький платочек и тщательно вытерла им ротик. Каждая складочка, каждый уголок губ — с преувеличенной аккуратностью. Потом показала мне чистый платок, как доказательство уничтожения улик.
— Мяу, — промурлыкала она тихо, и в этом звуке было обещание молчания и… что-то еще. Что-то опасное.
Затем она безмятежно уложила голову обратно мне на колени, аккурат на то место, где все только что происходило. Ее тело расслабилось, ушки подрагивали, хвост обвил мою ногу. Через пару мгновений ее дыхание снова стало ровным и глубоким, будто ничего и не было. Только легкая улыбка играла на ее губах.
Я откинулся на спинку сиденья, глядя в потолок кареты. Ад свадьбы, отец Лиры, угроза кастрации за «осквернение крови» — все это никуда не делось. Но сейчас ко всему этому добавился новый, острый как кинжал, привкус предательства. Предательства моего единственного друга в этом безумном мире. И осознание, что теплая, мурлыкающая головка на моих коленях — это не просто «кошка Годфрика». Это бомба. С очень хитрой улыбкой.
«Комфанта», — мысленно простонал я, глядя на мирно посапывающего великана. — «Ебанная в рот комфанта. Годфрик, ты даже не представляешь, какой ты счастливый дурак». — До города оставалось еще минут сорок. Сорок минут тряски под аккомпанемент храпа и тихого мурлыканья бомбы замедленного действия у меня на паху.
* * *
Карета наконец остановилась с таким скрипом, будто сама смерть вздохнула от облегчения. Я вывалился наружу, едва не споткнувшись о собственную тень — ноги все еще были ватными от «работы» Мурки и предвкушения ада. Годфрик, бодрый как огурчик после сна, выпрыгнул следом и помог вылезти Мурке. Та потянулась с кошачьей грацией, ее хвост завился в вопросительный знак, а глаза сияли невинностью, от которой у меня засосало под ложечкой.
И тут я его увидел. Дом.
Не дом. Дворец. Или храм. Или наглое «пошел ты» в лицо моему княжескому достоинству.
— Годфрик, — выдавил я, уставившись на это архитектурное чудовище из белейшего мрамора, золота и чего-то стеклянного, что слепило глаза. — Это… это шутка? Это дом мэра? Мэра нашего городишки⁈ Тот самый, который в прошлом году просил у меня ссуду на ремонт крыши ратуши, потому что «дождик все протекает, светлейший»?
— Так точно, милорд, — Годфрик тоже впечатленно смотрел на колонны высотой с дракона, на фонтаны с голыми нимфами, извергающими не воду, а, похоже, шампанское, на витражи, изображающие, как мне показалось, самого мэра, принимающего дары от покоренных народов. — Говорят, торговля пошла в гору. Особенно… э-э-э… после того как вы «освободили мошонку» региона.
— Освободил мошонку⁈ — взвизгнул я. — Я освободил шахты от бандитов! Разогнал
