Князь: Попал по самые помидоры 18+ - Гарри Фокс
Эх, — подумал я, вдыхая соленый воздух и глядя на безмятежный горизонт. Чувствую, я тут задержусь. Надолго. Отдых только начался, а сил уже не было. Но что поделать? Княжеская доля.
И тут взгляд скользнул по глади моря. На горизонте, плавно покачиваясь на волнах, плыла небольшая лодка. В ней стояла, отталкиваясь шестом, девушка. Длинные каштановые волосы, заплетенные в толстую косу, загорелая кожа, простое, но чистое платье, подчеркивающее стройную фигуру. Она направлялась к небольшому домику-кафе, стоявшему на сваях прямо в воде неподалеку — видимо, местная работница. Ее профиль был удивительно нежным на фоне морской синевы.
Мысль мелькнула быстрая, как чайка: Интересненькая… Симпатичная попка… И взгляд такой… спокойный. Не то что мои фурии. Уголок губ дрогнул в улыбке. Так… Загляну я к ней. Обязательно загляну. Во второй ОВЕ. А пока… пока надо было разбираться с последствиями первой. И с Лирой, которая явно планировала довести дело до конца прямо здесь, на берегу, не обращая внимания ни на плачущую Ирис, ни на томную Элиану, ни на проплывающую мимо красотку. Отдых продолжался. По-драконхеймски.
Глава 18
Перед свадьбой
Пыльная дорога в город напоминала муравейник, разворошенный сапогом великана. Кареты — от поскрипывающих крестьянских дрожек до вычурных, позолоченных гробиков знати — лезли со всех сторон, как тараканы на пир. Наш собственный экипаж, хоть и княжеский, трясся так, что зубы вылетали, а мозги превращались в овсянку. Я сидел, чувствуя себя мешком с костями, перебитым дубиной. Годфрик напротив храпел, посапывая, как неисправный кузнечный мех, его голова моталась в такт ухабам.
А на моих коленях, уютно устроившись, как кот на печке, лежала Мурка. Ее рыжая головка покоилась аккурат у меня на паху, теплое дыхание пробивалось сквозь ткань кюлотов. Ее хвост лениво обвил мою ногу, а ушки время от времени подрагивали от толчков кареты. Каждое такое подрагивание отдавалось странным эхом ниже пояса. «Чертова кошачья магия», — подумал я, пытаясь отвлечься на вид из окна.
Город лихорадочно готовился. Повсюду висели гирлянды из… подозрительно похожих на кишки, ярко-красных тряпок. Флаги с гербом Драконхейма — дракон, почему-то с глуповатой улыбкой — трепались на ветру. И плакаты. О, Боги, эти плакаты!
На одном, криво прибитом к забору, красовалась моя стилизованная рожа и надпись аршинными буквами: «Князь Артур — Освободитель Мошонки! Да здравствует Мужская Сила Драконхейма!» Я сглотнул. Освободитель чего? От кого?
На другом, более профессиональном, я гордо восседал на драконе (которого у меня, к слову, не было), а внизу красовался слоган: «Наш Князь — Друг Кошколюдок и Девушек Легкого Поведения! Мир, Дружба, Секс!» Годфрик, проснувшись от очередного толчка, хмыкнул:
— Точненько, милорд. Прям в яблочко.
— Заткнись, Годфрик, — буркнул я. — Или я освобожу твою мошонку от тела.
Третий плакат был особенно вдохновляющим: «Артур фон Драконхейм: Он Трахает Врагов, Чтоб Мы Жили в Мире!» Рядом какая-то старушка благочестиво крестилась, глядя на него. Мурка мурлыкнула что-то одобрительное, и ее нос невольно ткнулся мне в промежность. Я вздрогнул.
В этот момент карета замедлила ход, объезжая очередную пробку из телег с бочками пива. И тут я их увидел. У постоялого двора «Веселый Тролль» стояла группа девиц. Знакомых девиц. Очень знакомых. Тех самых, что составляли «увеселительный штат» источников «Каменное Сердце». Узнали они меня мгновенно. Лица озарились восторженными улыбками. Одна, пышногрудая блондинка, которую я почему-то звал «Пуховкой», энергично замахала рукой. Другая, рыженькая с веснушками («Искра»), не мудрствуя лукаво, резко стащила с себя лиф и потрясла передо мной двумя белоснежными, упругими холмами, крича что-то радостное и непечатное. Третья просто погрозила пальцем, но так игриво, что стало ясно — это не угроза, а обещание.
— О, Ваша Светлость! — Мурка подняла голову, ее изумрудные глаза широко раскрылись от любопытства. — Это Ваши подруги? Они такие… открытые!
— Подруги? — выдавил я, чувствуя, как по спине ползет холодный пот, а ниже пояса, несмотря на усталость, происходит предательское шевеление. — Это… стратегические союзники. По культурному обмену. — Мурка, похоже, не поняла сарказма. Она снова уложила голову мне на колени, ее нос теперь уткнулся прямо в ширинку. «Полный пипец», — пронеслось у меня в голове. — «Абсолютный, беспросветный пипец. Лира учует чужие духи за версту. Ирис начнет точить нож. Элиана… черт знает, что выкинет Элиана в своем новом "послушном» режиме. А отец Лиры…« Я представил себе этого "Непоколебимого Клыка», его консервативные взгляды на чистоту крови, и как он смотрит на плакат про «Друга девушек легкого поведения» и на меня, с кошколюдкой на коленях, которому только что махнули сиськами бывшие «союзницы».
— Годфрик, — хрипло спросил я, — у тебя случайно яда с собой нет? Быстродействующего. Без мучений.
Годфрик, разглядывавший грудь «Искры» с профессиональным интересом, обернулся:
— Яд? Да ну, князь! Веселиться надо! Свадьба же! Пиво, девки, турнир! А там, глядишь, и тесть… ну… смягчится. После пары бочек.
— После пары бочек он, скорее всего, захочет снести мне голову этим самым «Клыком», — мрачно констатировал я. Карета снова тронулась, увозя меня от машущих девиц и навстречу новым уровням ада. Мурка сладко потянулась, ее хвост нежно погладил мою лодыжку, а губы, сквозь ткань, невольно коснулись того места, куда сейчас лучше не думать. «Комфанта», — мысленно простонал я, глядя на храпящего Годфрика и мурлыкающую Мурку. «Мне нужна не комфанта. Мне нужен глубокий бункер. Или хотя бы еще одна оргия, чтобы окончательно отключиться до конца свадьбы». Но судя по ликующему городу за окном, ни того, ни другого мне не светило. Только пипец. Полный и окончательный.
Тряска кареты превратилась в монотонный, назойливый гул. Годфрик напротив храпел, как спящий тролль, его подбородок уткнулся в грудь, а из полуоткрытого рта доносилось мерное посвистывание. Мурка на моих коленях тоже дремала, ее дыхание ровное и теплое, а мордочка… черт возьми, эта мордочка. С каждым толчком экипажа она невольно клевала носом прямо в мою ширинку, вызывая предательские волны тепла и легкого зуда там, где сейчас меньше всего следовало бы о таком думать.
Мысль висела в воздухе, настойчивая и опасная, как оса у варенья. Спустить пар. Хотя бы чуть-чуть. Физическая усталость боролась с накопившимся напряжением и тем странным возбуждением, которое вызывала эта теплая, доверчивая тяжесть на коленях. Мысль побеждала. Нагло и бесповоротно.
Осторожно, стараясь не разбудить ни храпящего капитана, ни сонную кошку, я расстегнул кюлоты. Прохладный
