Лед тронулся, тренер! Но что делать со стояком? 18+ - Игорь Некрасов
Ну пиздец… — пронеслось в голове. — Она явно настроена серьезно!
Она подошла к столу и провела по нему ладонью, будто проверяя качество работы. Её пальцы скользнули по ткани с таким сладострастием, что у меня по спине пробежали мурашки.
— Раздевайся… до белья, — скомандовал я, стараясь придать голосу металлические нотки, но получилось лишь жалкое подобие.
— Ох, сразу к делу? — она игриво надула губки, но в её глазах читалось торжество. — Мне нравится такая… решительность.
Она повернулась ко мне спиной, и её пальцы медленно, с театральной неспешностью, потянули за край топа. Ткань соскользнула, обнажив спину, покрытую лёгкими веснушками.
Затем последовали её штаны, которые она снимала так сексуально изгибаясь, что я тут же отвернулся.
Но когда я услышал, как они упали на пол, обернулся, и она предстала передо мной в одном лишь чёрном белье, которое подчёркивало каждую линию её молодого, гибкого и спортивного тела.
Увидев её, я сглотнул и резко отвернулся, делая вид, что что-то ищу среди масел, чувствуя, как жар разливается по моему лицу, а в паху начинает назойливо пульсировать предательский, едва заметный, но всё равно ощутимый отклик.
Сука ты, Орлов! Зачем ты вообще решил посмотреть? Полный придурок!
Краем глаза, этим предательским периферическим зрением, я видел, как она легко взобралась на стол и устроилась на животе, положив голову на сложенные руки. Её поза была одновременно расслабленной и вызывающей.
— Ну, я вся в твоих руках, — прошептала она, и её голос прозвучал томно и сладко. — Заставь меня чувствовать себя хорошо.
Я подошел, налив на ладони масло с запахом цитруса. Оно пахло слишком жизнерадостно для того, что должно было произойти.
Мои руки дрожали.
Я положил их ей на плечи, и кожа под моими пальцами оказалась удивительно горячей и шелковистой.
— Ой, какие холодные, — вздохнула она, слегка вздрагивая. — Согрей их… согрей свои руки об меня.
Мои руки замерли на её плечах, и в голове пронеслось: «Вот чёрт… она прям знает, что говорить!» Буквально каких-то десять минут назад мне даже казалось, что я ничего не чувствую ниже пояса, но сейчас я ощутил, как мой член начал предательски напрягаться.
Вздохнув воздух, в котором витал цитрусовый аромат, через нос и собравшись с мыслями, я продолжил массаж. Сначала были просто поглаживания, чтобы разогреть мышцы. Но под тонкой кожей плеч и лопаток я чувствовал не просто мышечные зажимы, а напряженное, живое ожидание. Казалось, каждое мое движение она встречала легким, едва слышным стоном, а каждое прикосновение, нажим — мелкой дрожью.
Через несколько минут я спустился к пояснице, а потом к ягодицам. Работал основанием ладони, глубоко и профессионально, пытаясь загнать себя в знакомую колею.
Musculus glutaeus maximus, — твердил я про себя. — Большая ягодичная мышца. Просто большая ягодичная мышца. Но… это была не просто мышца. Сука…
Это были две идеальные, упругие полусферы, обтянутые тончайшим черным шелком. И каждый раз, когда я надавливал, ткань сдвигалась, обнажая смуглую кожу, и мой взгляд против воли цеплялся за ту самую ленточку, что затерялась в ложбинке между ними.
— Да… вот здесь… — ее голос был приглушенным, но в нем слышалась знакомая, опасная нотка. — Сильнее… не бойся.
Я усилил нажим, чувствуя, как под моими пальцами мышцы постепенно отпускают зажимы. Но вместе с ними уходило и мое хрупкое самообладание. Ее стоны становились громче, глубже. Она не просто расслаблялась — она наслаждалась. И наслаждалась демонстративно.
— Ах, Алексей… — она повернула голову набок, и её зеленые глаза, полные хитрого огня, поймали мой взгляд. — Твои руки… они просто волшебные. Чувствуешь, как я вся горю?
Я чувствую… я, млять, чувствую…
Жар исходил от нее волнами. Воздух в кабинете быстро стал густым и сладким. Мое дыхание сбивалось. Я пытался сосредоточиться на технике, на анатомии, но все мысли уносились прочь, оставляя лишь животное осознание ее близости, ее запаха, ее звуков.
— Теперь… ноги, — скомандовал я, пытаясь вернуть контроль. — Перевернись.
Она медленно, с кошачьей грацией, перекатилась на спину. И тут мое сердце замерло. Грудь, высокая и упругая, почти вырывалась из чашечек лифчика. А тонкая ткань лишь подчеркивала форму и очертания сосков. Ее живот был плоским и гладким, а бедра… бедра, затянутые в эти трусики, казались воплощением порока и соблазна.
Я налил новую порцию масла и, стараясь не смотреть ей в лицо, принялся за ноги. Начал со стоп, с их сводов, но каждый раз, когда мои пальцы скользили по ее лодыжке, по икре, она томно вздыхала и слегка раздвигала свои стройные ноги.
— Выше… — прошептала она, когда я добрался до бедер. — Внутренняя сторона… там всегда так зажато.
Это была ловушка, и я в нее шагал уже не думая, будто не понимая, мой мозг был отключён. Мои ладони скользнули по ее внутренней поверхности бедер. Кожа здесь была самой нежной, какой я только касался. Бархатистой и обжигающе горячей.
Она застонала глубже, когда я начал разминать приводящие мышцы, и ее ноги инстинктивно разъехались еще шире.
Мой взгляд, предательский и неуправляемый, снова и снова соскальзывал в ту самую запретную зону, к тонкой полоске ткани, скрывавшей все, что сводило меня с ума. Я видел, как под тканью пульсирует ее киска, как она влажнеет прямо на моих глазах.
— Да… вот так… — ее рука вдруг легла поверх моей, останавливая ее. — Но… знаешь, мне кажется, тебе нужно подняться еще… немного выше.
Она приподнялась на локтях. Ее лицо было раскрасневшимся, губы — припухшими, а глаза горели таким огнем, что у меня перехватило дыхание.
— Я же говорила, что хочу разнообразия, помнишь? — ее пальцы сжали мою руку и медленно повели ее вверх, по своему животу, к груди. — Твои руки… они должны быть везде. Не только на спине и ногах. Понял?
Я понял. Понял все. И понял, что проиграл еще до начала. Моя «ситуация», на которую я так наивно надеялся, оказалась ловушкой без выхода. И единственное, что мне оставалось, — это действовать по ее сценарию.
Мои пальцы онемели. Они лежали на ее животе, под ее властной рукой, и чувствовали под тонкой, горячей кожей каждое напряжение, каждое биение ее пульса. Мой собственный пульс бешено стучал в висках, заглушая голос разума, который слабо пищал что-то о профессионализме, о Татьяне и о всём другом.
— Ну же, — её шепот был обжигающим, он впивался в сознание,
