Лед тронулся, тренер! Но что делать со стояком? 18+ - Игорь Некрасов
Слово, которое она бросила, повисло в воздухе, обрастая в моём воспалённом, уставшем мозгу самыми похабными смыслами.
Это такое простое слово «подготовься» било точно в цель, в самое сердце моей похоти и страха. После её откровенной мастурбации на столе, после её влажных, требовательных стонов, после того, как она, не стесняясь, достигла оргазма под моими руками…
Что ещё, млять, могло означать это «разнообразие»? Что ещё могло следовать за этим «настроилась» и «подготовься»? Она же не намекала, она почти что прямо говорила! Она явно ждала, что сегодня наши игры перейдут в другую лигу. Что я, её «главный специалист по релаксации», предоставлю ей полный спектр услуг.
Она ждала… жаждала… требовала… секса? Мля! Да, мля, я не готов нифига! Секс? Сегодня после всего, что было? Мля! Мля! Мля!
Паника, острая, стремительная и леденящая, на мгновение затмила всё — и усталость, и опустошенность, и даже свежую память о Татьяне.
Чёрт, чёрт, чёрт! Одно дело — Татьяна Викторовна, которая существовала в своей собственной реальности, по своим таинственным, то ли капризным, то ли расчётливым правилам. С ней всё было одновременно сложно, легко и запутанно, это была игра в кошки-мышки на уровне психологии, где физиология была лишь инструментом.
Но Ирина… Ирина будто проще и прямее, и она игрок с другого поля, где правила ясны и понятны: она возбуждается и предпринимает действие, а потом следует разрядка. И теперь она явно готовилась к игре по взрослым, буквальным правилам. И в этой её игре теперь должен был появиться союзник…
Сходить купить презики, что ли? — мысль промелькнула, яркая и безумная, и тут же разбилась о суровую реальность. — Нет, какие еще презики, Орлов? Ты спятил? Во-первых, нет денег. У меня, нищего студента, не было ни копейки лишней. Те деньги, что я заработаю здесь, уйдут на долги, на еду и на то, чтобы не выгнали из общаги. Во-вторых… а если узнает или, не дай боже, увидит Татьяна?
Она же только что, буквально пятнадцать минут назад, напомнила, что я «её». И презервативы в моём кармане, купленные в разгар рабочего дня, были бы равносильны объявлению мятежа.
Прямому неповиновению…
После того, как я только что… кончил ей между сочных прекрасных сисек, это был бы мой окончательный и бесповоротный смертный приговор. Её месть была бы страшной!
Божечки, кошечки, — с отчаянием, граничащим с истерикой, подумал я, — я только что отдал все свои соки, всю свою волю, всю свою жалкую гордость одной женщине, а другая, похоже, не менее ненасытная, уже требует… своей порции?
Да я же пуст! Выжатый! Сухой! У меня ничего нет! Буквально нихера! Яйца пустые!
Нет. Покупать нельзя. Слишком опасно. Слишком дорого. Слишком поздно. Да даже сама эта мысль просто абсурдна!
Да и вдруг я вообще надумал себе это всё? Может, она имела в виду что-то другое? Млять…
Я стоял, как парализованный, посреди пустынного коридора, чувствуя, как на меня накатывает новая, ещё более изощрённая волна безумия. Моё тело, предательское и похотливое, уже откликалось на намёки Ирины, вспоминая её гибкое, отзывчивое тело, её наглые, требовательные стоны и её горячую, влажную кожу.
В паху заныла знакомая, тупая тяжесть, возвещая о том, что, вопреки всем законам физиологии, во мне ещё что-то осталось. Но разум, забитый страхом, усталостью и осознанием полной своей беспомощности, кричал одно-единственное слово: «СТОП!».
Ладно, — смирился я, чувствуя, как апатия, тяжёлая и серая, как свинец, снова затягивает меня в свои безразличные объятия. — Просто сделаю ей массаж. Как обычно. Разомну её длинные ножки, её упругие ягодички, её гибкую спинку и… сиськи…
А вдруг что — сделаю вид, что я глухой и слепой. А если она начнёт… это… если её рука снова поползет вниз… то что тогда? Резко одёрнуть? Сказать: «Ирина, хватит, мы не можем, я не готов, это непрофессионально»? Звучит до жути жалко, фальшиво и смешно, особенно после того, что уже успело случиться.
Я уже давно пересёк все возможные границы профессионализма. Где же та последняя, условная черта, за которую мне было страшно заступить? Та, что отделяла просто похабность от чего-то более серьёзного, более опасного?
Или… или пускай? Пускай делает что хочет. Чего я, в сущности, боюсь? У меня же ничего нет. Ни презервативов, ни сил на полноценный секс, ни воли, чтобы ей отказать.
Пусть развлекается, если ей так надо. А я просто буду лежать… нет, работать… и стараться не сделать ничего лишнего.
Это была слабая, никудышная, трусливая позиция, и я это прекрасно понимал. Но другой у меня не было. Я был полностью истощён, морально раздавлен, загнан в угол и физически, и психологически.
Сейчас я был пустой оболочкой, которую ветер порочных событий нёс прямо на скалы в виде сисек.
Бред, — с горькой, почти что болезненной усмешкой заключил я, медленно бредя обратно в свой кабинет. — Полный, окончательный и беспросветный бред. Ладно, выкручусь как смогу. Буду действовать по ситуации.
Я шагнул в свою клетку, захлопнув за собой дверь. Впереди был очередной виток этого сладострастного ада. Впереди была Ирина. А у меня в карманах была пустота, в голове — хаос, а в душе — смутная, идиотская надежда, что у меня хватит сил просто пережить этот бесконечный день.
Будь что будет, — прошипел я сам себе, плюхаясь на стул. — Действуй по ситуации. Главное — не смотреть ей в глаза. Не поддаваться на провокации. Просто работать руками. Руки помнят, что делать.
Я поднялся и принялся бешено наводить порядок, которого не было в моей голове. Поправил бутылочки с маслами, разгладил простыню на массажном столе до идеальной гладкости, подоткнул каждую складку. Это был глупый ритуал, попытка построить хлипкий частокол из профессионализма против надвигающегося хаоса.
И снова тишина. Но теперь она была иной — напряжённой и наполненной ожиданием. Каждый скрип половицы за стеной, каждый отдалённый голос заставлял моё сердце бешено колотиться.
Это она? Нет, не она.
Прошло ещё пять минут. Затем десять. И тут… «Тук-тук-тук».
Стук в дверь прозвучал не как робкий щелчок, а как уверенный, наглый ультиматум. Моё сердце ёкнуло и провалилось куда-то в пятки.
— Входите, — выдавил я, и голос мой предательски дрогнул.
Дверь открылась, и в кабинет впорхнула Ирина. Не вошла, а именно впорхнула, словно вихрь из рыжих волос, зелёных глаз и дерзкой улыбки. Её взгляд сразу же нашёл меня и пригвоздил к месту, заставив нервно сглотнуть.
— Ну что, готов? — бросила она,
