Золотой тролль - Ярослав Маратович Васильев
Взгляд Жан-Пьера метнул сердитую молнию в сторону Иветт. Девочка втянула голову в плечи и пробурчала:
– Да поняла я, поняла. Виновата.
– А я вот не уверен, что вы обе поняли. Врать тоже не надо было. Представляете? Моя дочь отпрашивается ночевать у подруги, всё прекрасно, дом ложится спать. После чего две этих ослушницы встают и полночи сидят за столом со своими моделями. Хорошо пилить и паять детали постеснялись, чтобы дом не переполошить. Решили помимо дирижабля сделать ещё и полную модель причальной станции. Хорошо. Никто не возражает, если вы закончите и, как говорили, подарите школе или городскому музею. Никто не возражает, если вы придумаете и сделаете что-то ещё, наоборот похвалю. Вас с Николь никто не ограничивает – но не в ущерб своему здоровью и школе. Вы сначала полночи сидели, а потом спали на уроках. Напомнить, чего вы нам врали в оправдание? А что врали, когда вас поймали, как вы свечи таскаете у экономки? Потому, если можно, эти несколько дней Иветт пусть поживёт у вас, Гийом. Месье Дюмушель обещал, что раз уж он всё равно дочь до школы возит на ковре, будет залетать к вам и за Иветт. Вы не возражаете?
– Да нет, конечно. Я и сам могу её подвозить, мне в Управление почти в ту же сторону, и я добираюсь тоже на ковре обычно. Заодно повод будет с работы вовремя уходить, без соблазна сделать вот ещё то, и это и до полуночи.
– А, вы же этого, который дома грабил, поймали? Я тут месье Роже видел, он как новенькая монета сияет, что его «сторож» сработал.
– Да, он нам весьма неплохо помог. К сожалению, остальное пока приходится как раньше – головой и ногами. Выяснять, кто и как помогал грабителю. Обычно тот, кто лезет в дома – лишь верхушка айсберга, все остальные хорошо прячутся в глубине.
– Ну и отлично. Тогда, Иветт, давай собирайся. А мы пока в столовую, налью вам кофе. Как раз смотрю, чьи-то любимые вафли… балуете вы мою сластёну.
На кухне хозяин дома налил гостю кофе, потом себе. Дальше Жан-Пьер почему-то не стал пить, а каким-то растерянным взглядом посмотрел на свою чашку, вздохнул и с такой же растерянностью в голосе негромко сказал:
– Тот случай, когда из педагогических соображений стоило бы не просто отругать, а всыпать ремня, хотя по идее надо похвалить.
– В смысле? – не понял Гийом.
– Вот уж точно два башмачка пара, спелись. Чтобы их не заметили, как они ночью не спят – свет включать нельзя. Но свет-то нужен. В итоге моя Иветт рассчитала конструкцию зеркал, Николь её расчёты реализовала в инженерную конструкцию. Дальше в четыре руки всё изготовили. Сделали они потайной фонарь, причём такой, что пары свечей хватает очень ярко освещать стол, а за пределами – ничего не видно. Но главное, чтобы никто не догадался, фонарь сделали разборным. Свечи же втихаря таскали на кухне. Между нами, месье Дюмушель в восторге. Оригинальная, простая, но очень надёжная сборно-разборная конструкция. Он сказал, что её немного доработает с учётом уже своего опыта, сделает так, чтобы можно было крепить хоть лампу с саламандрой, хоть магический световой кристалл. А дальше оформит патент на имя девочек, и мы пока как опекуны. Говорит, что конструкция будет очень востребована. Что на заводе, что в шахтах очень часто нужно быстро поставить сильный источник света, а нынешние фонари громоздкие и неразборные.
– Я бы и к нам в полицию от таких не отказался, – хмыкнул Гийом. – А то наши криминалисты жалуются, что осматривать по ночам место преступления сущая мука. Та же проблема, лампы или громоздкие, или дают слабый рассеянный свет. А если световыми амулетами пользоваться, то штатный маг Управления только их зарядкой с утра и до вечера и будет заниматься.
– Я про хирургию подумал. Тоже часто, когда операцию приходится вести в полевых условиях, со светом проблема, – Жан-Пьер опять вздохнул. – Между нами – хотя я пока и не разделяю оптимизма – месье Дюмушель вообще уверен, что девочки с доходов от патента даже сами, представляете, без нашей с ним помощи смогут оплатить себе учёбу в университете. Да уж. И не замечаешь, как дети растут.
Дальше разговор не пошёл, потому что зашла хмурая Иветт:
– Папа, я всё собрала.
– Вот и отлично, – нарочито демонстративно улыбнулся Гийом. – Тогда пьём кофе с вафлями и полетели ко мне.
Холодильным шкафом Гийом так и не обзавёлся, но пока на улице стояла зимняя погода, хранить скоропортящиеся продукты было не проблемой. Однако сунувшись утром в свою уличную кладовку, Гийом обнаружил – молоко он выпил. К тому же Иветт, оказывается, захватила изюма и сушёного инжира – в городе открылась новая лавка восточных сладостей, вот две подружки и не устояли, набрали вкусностей. Особенно когда оказалось, что творог, который по утрам любила Иветт, гораздо лучше идёт с изюмом. Но творога и сметаны тоже не было. Быстро посовещавшись, решили – пока девочка варит кофе и промывает изюм, Гийом дойдёт до фургона молочниц. Тот как раз по утрам стоит в начале улицы: ждёт, пока молоко разнесут по заказчикам, ну и заодно желающие прикупить чего сверх своего заказа тоже могут подойти.
Погода была ненастная и холодная, со вчерашнего дня не переставая шёл мокрый снег, пополам с дождём. На одно мгновение проглянуло солнце, и какой-то заблудший луч, верно из любопытства, посмотрел на землю, но мгновенно передумал и спрятался обратно в облака. Гийом успел вовремя, молочницы, разносившие бутылки как по Прудовой улице, так и по соседним, уже начали возвращаться. Причём две женщины, которые успели вернуться, стояли рядом и чесали языками вместе с продавщицей, не особо стараясь говорить потише.
– Погодка сегодня – к Четырём демонам, никак они наслали.
– А всё лучше, чем на ферме-то сейчас. А послезавтра-то по всем приметам наладится.
– Послезавтра. Лучше бы сегодня.
– Да тебе какая разница?
– Не скажи. Кревье сказали, что как раз через два дня на неделю уезжают. А у них проглоты знаешь сколько молока пьют? Раз в два дня целый бидон им таскаю, а это самый конец Прудовой. И хоть бы
