Золотой тролль - Ярослав Маратович Васильев
Опять же, сумма денег, обнаруженная у Пьера-Антуана, не сильно меньше той, которую заявили потерпевшие в шести кражах. Деньги грабитель носил с собой, в случае внезапного бегства заходить домой или к тайнику смертельно опасно, каждая минута на счету. Значит, вещи и ценности ещё не проданы. Вероятнее всего, Пьер-Антуан мог вообще не говорить сообщнику о наличных. Однако Клод Пажо не связан с криминальным миром, у него нет постоянного выхода на скупщиков. Несколько дней срок слишком маленький, чтобы отыскать покупателя, который не будет задавать вопросов. Значит, добычу грабежей Клод Пажо где-то спрятал в надежде, что Пьеру-Антуану выдавать сообщника нет смысла. Могут и организованную группу пришить. К тому же все остальные кражи, кроме последней с поличной, без вещей не доказаны – можно попробовать от них отказаться. Когда всё успокоится, Клод Пажо и займётся продажей, а затем покинет Флоран. Если, конечно, вещи не найдут.
«Ввиду бедствяннага материальнага палажения и крайни одянокай жизни в свабодное время посли работы я сагласился на времченнае пражевания граждонина Пьер-Антуан Леже каторай обманув моя даверия и занялся приступнами кражами и варавством, тем навлек на миня тяжкае и абиднае падазрение в присвоении вящей им украдянных мною досели невиденных и незнаемых как я прядпалагаю им то есть вором распроданных и пропитых…»
С трудом разобрав смысл объяснительной пополам с жалобой, которую Пажо не забыл оставить на имя следователя, перед тем, как его отпустили, Гийом устало откинулся на спинку стула и посмотрел на часы. Всё, пора домой, да и голова уже не работает. Смысла же протирать штаны без пользы Гийом не видел.
Стоило приоткрыть дверь на улицу, как снег с дождём ворвался в распахнутый проём и взвился вниз по лестнице, за считаные секунды окутав всё белёсым саваном. Нос мгновенно забило промозглым запахом сырости. Гийом, наполовину ослепнув и боясь поскользнуться, вышел на взлётную площадку, быстро развернул ковёр и нащупал стартовую руну. А когда ковёр приподнялся, и пассажира окутала завеса, несколько мгновений наслаждался теплом и сухим горячим потоком воздуха, сдувавшим с волос ледяные капли. Дождь и снег шли не переставая, когда ковёр спускался с парковки на крыше на уровень улицы – казалось, что будто на санках быстро катишься с крутой горы в чёрный, грязный овраг. А вокруг с крыш по стенам как по склонам, всхлипывая в жерлах водосточных труб, лились ручьи воды. И от этого настроение стало ещё хуже.
Работа в полиции требует нечто вроде инстинкта самосохранения: в свободное время полностью отключаться от всего, что занимает на службе. Надо помнить, что мир состоит не только из преступников. Иначе и свихнуться недолго. Но сегодня мозги взбунтовались, слишком большой объем информации пролился на них за день. А уж общение с Клодом Пажо и особенно его жалоба окончательно сознание добили. Инстинкт был подавлен, и размышление о кражах уходить не желало. Преподаватели всегда говорили, что, размышляя над преступником, нельзя делать из него абстрактного персонажа. Он не может чего-то сделать «вообще», он выберет тот или иной вариант исходя из своего жизненного опыта и логики.
Гийом вынужден был признать, что допустил ошибку, подумав, будто бы Клод Пажо растерялся после поимки сообщника и мог сгоряча избавиться от прямых улик или запрятать их в первое попавшееся место. Похищено разных ценных вещей на весьма немалую сумму, и расстаться с ними такой, как Клод Пажо просто не в состоянии. Нет, он вовсе не растерялся, когда сообщник не пришёл с очередного рейда, а по городу начал гулять слух о поимке грабителя. Сидя у себя на квартире, Клод Пажо обдумал разные варианты и заранее был готов. Полиция не успела прийти с обыском, испуг сменился радостью: теперь всё принадлежит одному. Только нужно на время избавиться от вещей, чтобы они не стали уликами. «Куда ж ты их дел, гад такой, если нельзя ни продавать, ни оставлять у себя, ни передать постороннему?»
Вжиться в шкуру человека, у которого вся биография обусловлена желанием получать, как можно меньше давая взамен, у Гийома не получалось. А без этого начинала болеть голова, и мысли бегали по бесполезному замкнутому кругу. Если сейчас ехать домой, то голова закипит ещё сильнее. Значит, напроситься к кому-то в гости? Хорошо бы к Дюранам, тем более Ульрик вроде бы как раз в городе… Но будет мучить совесть. Он же обещал Жюльетт найти статуэтку, а пока дело не сдвинулось с места. Перебрав друзей и знакомых по городу, Гийом решил, что без приглашения ему проще всего будет напроситься к Жан-Пьеру. Взять вафли, которые так обожает Иветт, а дальше и до своего дома недалеко.
Жан-Пьер прямо с порога радостно встретил гостя неожиданной фразой:
– О, добрый вечер, Гийом. У вас в полиции телепатии не обучают? Как раз к вам хотел обратиться с небольшой просьбой, а вы и сами уже к нам.
Иветт при этом стояла в дальнем конце коридора, виновато уткнувшись взглядом в пол, всё было понятно и так. Хотя судя по тому, что голос отца и звучит осуждающе, но в нём проскальзывают весёлые нотки – всё не так серьёзно. Ну или как минимум не связано с нарушением закона. «Тьфу ты, сразу одёрнул себя Гийом. – Вот что значит переобщался с этим мухомором. Сразу и во всём вижу преступления».
– Добрый вечер. И чего такого натворила наша юная мадемуазель, что её, я так понимаю, хотят отправить в ссылку ко мне, а не к Дюмушелям? Я правильно понимаю, что вам нужно уехать на несколько дней, Жан-Пьер?
– Да, меня неожиданно пригласили в округ Реффювей как стороннего эксперта. Вспомнили про мои столичные исследования по влиянию препаратов на организм человека. Владельца кожевенной фабрики обвиняют, что он чего-то в реку сливает, от этого рыба дохнет, и посевы на полях гниют. А этот упирает, что виновата чёрная магия, а от его отходов реке вреда
