Князь: Попал по самые помидоры 18+ - Гарри Фокс
Но в этот момент мне было плевать. Я смотрел вниз, на Элиану, на ее мокрые от слез ресницы, на ее губы, обхватившие меня. И чувствовал, как чугун в голове раскаляется докрасна, сливаясь с другим, гораздо более животным жаром. Рассвет и мальчишник казались теперь не спасением, а лишь отсрочкой перед новым витком безумия. А пока… пока была эта ночь. И ее цена.
Тишину комнаты разорвал влажный хлюпающий звук, когда я оторвал ее лицо от своего ствола. Слюна тянулась блестящими нитями между ее покрасневшими губами и моей головкой. Она тяжело дышала, глаза полузакрыты, в бирюзовых глубинах — не только слезы стыда, но и что-то новое, влажное, темное. Возбуждение. Ее тело слегка дрожало, не от страха, а от непривычного нахлынувшего ощущения. Она проглотила.
— Не привычно? — прошептал я хрипло, глядя на ее растерянное лицо.
Она лишь кивнула, не в силах вымолвить слово, ее взгляд скользнул по моему животу вниз, к тому, что только что было у нее во рту.
Я не стал ждать. Движением резким, властным, я развернул ее спиной к себе. Она вскрикнула от неожиданности, потеряв равновесие, но я крепко держал ее за бедра. Моя рука скользнула между ее ягодиц, туда, где напряженное колечко мышц все еще пульсировало от недавнего прикосновения пальца. Я снова смазал средний палец слюной и с ее губ, и с моей головки, и без предупреждения, но с нажимом, засунул его в попку.
— АААХ! — Элиана выгнулась дугой, как тетива лука, ее крик был резким, полным боли и шока. Она попыталась вырваться, но мои руки, как клещи, держали ее на месте.
Я притянул ее спиной к своей груди, мои губы нашли ее ухо, горячее, маленькое.
— Понравилось сосать? — прошептал я, мой палец внутри нее не двигался, лишь давил, напоминая о своем присутствии. — Признайся. Твои губы… твой язычок… они так старались.
Она замерла. Дыхание ее было прерывистым, как у загнанного зверя. Я почувствовал, как ее тело напрягается, сопротивляется, но где-то глубоко внутри… дрожит по-другому. Наконец, сдавленно, едва слышно, сквозь стиснутые зубы вырвалось:
— Д-да…
Пока она это шептала, я вытащил палец. Она вздохнула с облегчением, но оно было мимолетным. В следующее мгновение я приставил к ее узкому, неподготовленному входу головку своего члена. Она была огромной, горячей, влажной.
— НЕТ! Стой! Больно! — закричала она, пытаясь оттолкнуться.
— Терпи, — прошипел я ей в ухо, обхватив ее еще крепче за талию. — Терпи, моя штормгардская сука. Ты сама пришла. Сама попросила. Вот твоя цена.
И я начал погружаться. Медленно, с чудовищным усилием, преодолевая сопротивление ее тела. Она выла. Не кричала — именно выла, низким, животным воплем агонии. Ее ногти впились мне в руки, оставляя царапины. Она билась, как рыба на крючке, но я входил все глубже и глубже, ощущая каждую складку, каждое сопротивление ее плоти. Пока, наконец, ее ягодицы не прижались к моему лобку. Она сидела на мне полностью. Задыхалась, вся в поту, дрожала крупной дрожью.
Я не дал ей опомниться. Моя рука рванула вверх ее платье, обнажив спину, а затем скользнула вперед, под тряпку, к ее груди. Я нашел упругие, не слишком большие, но идеальной формы груди, твердые соски. И начал лапать. Грубо. Нагло. Сжимая так, что она вскрикивала от боли, переходящей в нечто иное. Я кусал ее шею, плечи, оставляя темно-красные засосы — клеймо, метку собственности.
— Сегодня ты моя сучка, — прошептал я, впиваясь зубами в место соединения шеи и плеча, чувствуя солоноватый вкус ее пота. — Гордая леди Штормгарда? Нет. Ты — дырочка. Моя анальная дырочка. И ты будешь стонать.
И случилось неожиданное. Вопреки боли, вопреки унижению, вопреки всему… Элиана затряслась. Не просто дрожью — конвульсивной, мощной волной оргазма. Ее тело выгнулось в моих руках, как лук, ее голова запрокинулась, рот открылся в немом крике, который перешел в высокий, срывающийся стон.
— АААААХ! Гооосподиии!
И она начала сквиртить. Мощные струи прозрачной жидкости брызнули из ее киски, орошая каменный пол и край одеяла. Это было дико, неконтролируемо, животно. Ее стон, громкий, протяжный, наверняка услышали все в замке. Она кончила. От анальной боли? От унижения? От моих грубых ласк? От всего сразу? Ее тело обмякло в моих руках, безвольное, дрожащее от пережитого шока и наслаждения.
Но я не кончил. Я взял ее за бедра, крепко, и начал поднимать и опускать. Используя ее тело, как тряпичную куклу. Она безвольно подчинялась, лишь тихо постанывая на каждом движении вниз. Я трахал ее в попку. Глубоко. Ритмично. Чувствуя, как ее узкий проход, сначала сопротивлявшийся, теперь сжимался вокруг меня с новой силой, но уже иначе. Не только от боли. В ее стонах появились нотки… чего-то еще. Ей это нравилось. Нравилось дико, извращенно. Это был ее первый опыт, и он оказался шоком, но ее тело, преданное и развращенное, отвечало.
И вдруг… она начала сама. Сначала робко, потом все увереннее, она стала прыгать на моем члене. Насаживаясь на него своей попкой, помогая себе руками, упертыми в мои колени. Ее голова была запрокинута, глаза закрыты, на лице — гримаса, в которой смешались боль и невероятное наслаждение. Анальная боль заводила ее сильнее. Она искала ее, ловила ритм, погружаясь глубже.
Затем ее рука, дрожащая, но целеустремленная, потянулась вниз, между своих ног… и схватила меня за яйца. Она начала ласкать их. Сначала неумело, робко, потом с большей уверенностью, сжимая и отпуская, поглаживая мошонку. Этот жест, такой подчиненный и в то же время такой властный, такой интимный, поджег меня окончательно.
Я зарычал. Зверем. Схватил ее за волосы, откинув ее голову назад, и начал долбить ее попку с новой, бешеной силой. Ее сквирт еще не закончился, и новые струйки смешивались с потом на ее бедрах. Она кричала. Не от боли. От дикого, неконтролируемого, извращенного кайфа.
Я знал. Она вернется. После этого. После боли, после унижения, после этого взрыва темного, запретного наслаждения. Вернется за новой порцией. Гордая леди Элиана фон Штормгард открыла в себе суку. И закрыть эту дверь обратно было уже невозможно.
Мои руки, освобожденные от необходимости управлять ее телом, занялись более важными делами. Одна скользнула вперед, между ее дрожащих бедер, туда, где ее киска, мокрая от сквирта и возбуждения, пульсировала от каждого толчка. Пальцы нашли набухший клитор, и начали водить по нему кругами — жестко, без нежностей, как и подобало с сукой. Другая рука сжала ее грудь, мнут
