Князь: Попал по самые помидоры 18+ - Гарри Фокс
Ощущения были непередаваемыми. Горячая, тугая попка, сжимающаяся в ритме ее же диких прыжков. Влажная, отзывчивая киска под моими пальцами. Ее стон, превратившийся в непрерывное, хриплое рычание наслаждения. Гордая львица Штормгарда, превращенная в мою личную, анальную игрушку, и получающая от этого дикий кайф.
— Имейте меня, имейте меня, господин! — ее голос сорвался, когда я начал кончать. Мои пальцы впились в ее бедра, я вогнал себя в нее до упора, чувствуя, как волны жаркого семени вырываются из меня, заполняя ее узкий проход. — Всегда! Когда хотите! Где хотите! — Она не просто приняла это. Она усилила свои прыжки, насаживаясь на мой пульсирующий член с новой яростью, выжимая из меня последние капли, ее внутренние мышцы сжимались, как тиски, высасывая все до капли.
Я застонал, запрокинув голову, чувствуя, как все напряжение, вся ярость, весь ад этих суток выплескивается в нее. Элиана дрожала, ее тело обмякло на моем, но ее бедра все еще мелко подрагивали, ловя последние спазмы удовольствия.
Когда пульсация стихла, она медленно, как в трансе, слезла с меня. Капли моей спермы вытекли из ее растянутой попки, стекая по внутренней стороне бедра. Она не попыталась прикрыться. Она опустилась передо мной на колени, ее бирюзовые глаза, мутные от пережитого катарсиса, были прикованы к моему члену, все еще огромному, покрытому смесью ее слюны, ее соков и моим семенем. Без слов, покорно, как выдрессированная, она наклонилась и взяла его в рот. Не для возбуждения. Для очистки. Ее язык, уже не такой неумелый, тщательно вылизывал каждый сантиметр кожи, слизывая остатки, ее губы обхватывали ствол, двигаясь вверх-вниз в медленном, ритуальном движении. Она делала это сосредоточенно, почти благоговейно.
— Надо было отсосать вам тогда, в термах, — прошептала она, отрываясь на секунду, ее голос был хриплым, но без прежней ненависти. В нем читалось странное смирение и… горькая ирония над собой. — А не с криком убегать. — Она снова взяла в рот головку, поцеловала ее влажным, долгим поцелуем на прощание, как будто прощаясь с чем-то важным. Или приветствуя новую реальность.
Потом она поднялась. Дрожащими руками подобрала с пола свои простые льняные трусики. Не надела их. Просто сжала в кулаке. Ее платье все еще было задрано до пояса, открывая синяки на груди, засосы на шее, следы семени на внутренней стороне бедер. Она посмотрела на меня. Не с ненавистью. Не с любовью. С покорностью глубокого, животного уровня. И с тенью чего-то нового, темного и влажного в бирюзовых глазах — признания своей новой роли.
— Извините за беспокойство, — сказала она тихо, четко. И повернулась. Шагнула к двери. Ее походка была неуверенной, ноги подкашивались, но спина была неестественно прямой. Гордость. Остатки гордости, которые она смогла сохранить даже в этом унижении. Она открыла дверь и вышла, не оглядываясь. Следы ее сквирта и моей спермы остались на полу и краю одеяла.
Я сидел на краю кровати. Потный. Запыхавшийся. В недоумении от того, что только что произошло. Но и переполненный абсолютным наслаждением. Физическим — тело ныло приятной усталостью. И психологическим — властью, триумфом над неприступной крепостью. В голове гудело.
За окном посветлело. Рассвет. Время мальчишника.
Мальчишник?
Мысль прозвучала эхом, но без прежнего восторга. Горы? Источники? Гора веселых, но чужих девиц? Пьяный Годфрик с его кошкодевочкой?
Я посмотрел на дверь, за которой исчезла Элиана. На следы на полу. На смятую простыню, хранящую запах ее страха, ее боли, ее невероятного, извращенного наслаждения и моего семени.
Эх… Точнo ли он нужен?
Свобода манила. Но образ Элианы, на коленях, слизывающей меня с таким сосредоточенным видом, ее хриплое «Имейте меня всегда», ее дрожащие ноги и прямая спина при уходе… Этот образ был ярче. Горячее. Опаснее. И чертовски притягательнее.
Я повалился на спину, закрыв глаза. Рассвет уже наступал. Годфрик скоро придет. А решение… решение висело в воздухе, как запах секса в опочивальне, тяжелое, дразнящее и невероятно сложное.
Вид обложки
Такая была обложка. Увы, пришлось убрать. Администрация АТ не довольна(
Это что за Гаремокон?
— Не туда… д-да…
— Да, я буду Вашей сучкой…
Глава 13
Побег из поместья
Рассвет бился в ставни, как назойливый воробей. Я уткнулся лицом в подушку, пытаясь вцепиться в обрывки сна, где не было ни Лиры с ее когтями, ни Ирис с ее ядом, ни… особенно… Элианы с ее бирюзовыми глазами, полными слез и темного, влажного отчаяния. Тело ныло приятной усталостью, но голова была тяжелой, как кузнечный молот после ночной смены.
Тук-тук-тук.
Негромко, но настойчиво. Как долбёж дятла по черепу.
— Милорд? Ваша Несравненная Светлейшество? — донесся из-за двери приглушенный, но отчетливый голос Годфрика. — Рассвело-с. Пора и честь знать. Кони бьют копытом, кошечка моя ужо припахивает кошатинкой… в хорошем смысле! Готовы к подвигу!
Я застонал, зарываясь глубже в подушки. Какие, на хуй, кони? Какая кошечка? Какие подвиги? Мне б спать. Спать сто лет. Проснуться, когда все эти женщины передерутся насмерть, а королевства сами собой развалятся.
— Годфрик… — прохрипел я в подушку, но звук был неразборчивым. — Иди нах… к Роксане… Спим.
Дверь скрипнула. В проеме возникла знакомая богатырская тень в небрежно накинутом плаще поверх ночной рубахи (да, сэр Годфрик спал в рубахе, и, вероятно, латах).
— Понимаю, милорд, ой как понимаю! — он вошел, осторожно прикрыв дверь. Его добродушное лицо сияло пониманием и легкой отеческой ухмылкой. — Тяжко Вам, поди, ночью-то было? Политические дела… переговоры штормгардские… они ведь такие, понимаю, энергозатратные. Особенно когда делегатка… ну, в общем, горячая. — Он многозначительно подмигнул, пахнув хлебным квасом уже с утра. — Небось, всю ночь пахали над… эээ… мирным договором? Сложные пункты, тонкости юрисдикции… территориальные уступки… глубокие… вводы войск…
Я приподнял голову, уставившись на него одним мутным, невыспавшимся глазом. «Политические дела». «Территориальные уступки». «Глубокие вводы войск». Сука, он знал. Он все знал. Или догадывался. Или просто в силу своего богатырского простодушия попал в самую точку. Его ухмылка была не злой, а скорее… одобрительной. Мужик понимал.
— АААРГХ! — я схватил первую попавшуюся подушку (большую, пуховую, с вышитым золотым драконом) и швырнул в него со всей силы утренней злости. — ЗАТКНИСЬ, Годфрик! Или сейчас прикажу тебе эту подушку… стратегически проглотить! Всей бригадой!
