Князь: Попал по самые помидоры 18+ - Гарри Фокс
Но уснуть так и не смог. В ушах все еще стоял шепот Ирис: «Мы пришли извиняться, дорогой…» И виделись глаза Элианы — полные слез и унижения. И чувствовалось жгучее обещание в аметистовом взгляде Лиры.
Рассвет не мог наступить слишком скоро.
Ох… Эта ночь определенно пыталась меня добить. Я лежал, уставившись в темноту, пытаясь вытравить из головы образы: униженные слезы Элианы, ядовитый взгляд Ирис, хищную ухмылку Лиры. Мальчишник. Горы. Источники. Бухло. Спокойствие. Я цеплялся за эту мысль, как утопающий за соломинку. Еще пара часов — и свобода.
Тук-тук-тук.
Тихий, но настойчивый стук в дверь. Не громкий, не требовательный, а… робкий? Звук пробуравливал тишину, как шило.
— Да епт твою мать! — вырвалось у меня хриплым шепотом. Я вскинулся на локте. — Что за ночь⁈ Да! Войдите!
Дверь тихо открылась. В щели просочился тусклый свет факела из коридора, очертив силуэт. Высокий, стройный, с гордой осанкой, которую сейчас пытались сломить страх и стыд. Элиана.
Она быстро проскользнула внутрь, захлопнув дверь за спиной так, будто за ней гнались фурии. Стояла секунду, прислонившись к тяжелому дереву, дыша часто и поверхностно. Потом, не глядя на меня, медленно подошла к кровати. И… села на край. Неловко. Спиной ко мне. Пальцы судорожно сжимали складки того самого простого платья.
— Элиана? — спросил я тише, напряжение вернулось в мышцы. — Что ты… что ты тут забыла? Опять?
Она не ответила сразу. Ее плечи напряглись. Потом она медленно повернула голову. В тусклом свете, пробивавшемся сквозь ставни, ее лицо было искажено гримасой невероятного стыда и… решимости? Щеки пылали, но губы были плотно сжаты. Когда она заговорила, голос был чуть слышным, прерывистым шепотом, полным муки:
— У меня… это… впервые! — Она выдохнула, будто выталкивая слова силой. — Я не умею! Я… не знаю, как… просить… как… делать это! Но… но я должна! Должна доказать! Должна… заплатить!
Ее руки, дрожа, скользнули под подол платья. Движения были резкими, неумелыми. Я замер, не в силах оторвать взгляд, не в силах понять, что происходит. Она что-то стаскивала вниз… И вот, из-под платья появилась ее рука, сжимающая тонкий лоскут белой ткани — простые льняные трусики. Она швырнула их на пол, словно горячие угли.
Потом… она встала. Резко. Повернулась ко мне… спиной. И, не говоря ни слова, резко задрала подол платья вверх, выше талии.
Лунный свет, пробившийся сквозь щель в ставне, упал на обнаженную кожу. Идеальные, высокие ягодицы, белые, как мрамор, напряженные от стыда и ожидания. Изгиб спины, тонкая талия… Зрелище было одновременно невероятно эротичным и жутко неестественным, как осквернение статуи.
— Пожалуйста… — ее голос, обращенный в темноту комнаты, а не ко мне, дрожал. — Только… только в попу. И… осторожнее. Я… я прочитала, что так… девочки не теряют… того… — Она не договорила. «Девственности». Слово висело в воздухе.
Я сидел, парализованный. Шок сковывал тело. Мозг отказывался обрабатывать информацию: Элиана. Гордая воительница. Стоит попой ко мне. Предлагает анальный секс как плату за защиту. Внутри все засвербело диким, первобытным желанием. Кровь ударила в пах, и мой уже неспокойный «ствол» мгновенно превратился в каменную колонну, упирающуюся в ткань простыни. Сука…
— Прошу… — она залепетала, ее голос сорвался на писк. — Давайте… давайте закончим с этим быстро. Мне стыдно… о, боги, как стыдно… но если это докажет… если это будет цена…
Я хотел сказать: «Не нужно». Хотел встать, накинуть на нее одеяло, сказать, что Штормгард получит защиту без этого унижения. Но… сука. Желание было слишком сильным. Зрелище слишком порочным. Ее уязвимость слишком… возбуждающей. Я не святой. Я — князь с драконьей кровью и кучей проблем. И эта гордая, сломленная красавица, подставившая свою самую запретную часть… это сводило с ума.
Я медленно придвинулся к краю кровати, к ней. Моя рука, будто сама по себе, поднялась. Я облизал указательный и средний пальцы, смачивая их слюной. Она вздрогнула всем телом, услышав звук, но не оглянулась.
— Успокойся, — прошептал я хрипло, и мои влажные пальцы легонько коснулись не ягодиц, а… киски. Той самой, что была скрыта между ее бедер, ниже, в тени. Кожа там была горячей, гладкой. Я едва прикоснулся к губам входа.
— Ай! — Элиана дернулась, как от удара током. — Господин! Я же… я же просила… не туда! — В ее голосе был чистый, животный ужас.
— Успокойся, — повторил я, и мои пальцы скользнули чуть ниже, к самому входу в анус, едва касаясь напряженного колечка мышц. — Будешь моей женой. Настоящей женой. Всей. — Мои пальцы осторожно надавили, массируя, готовя. Она застонала — не от удовольствия, а от страха и непривычного ощущения. — Повернись.
Она замерла на секунду, будто не веря. Потом медленно, как в кошмаре, повернулась ко мне лицом. Платье все еще было задрано до живота, обнажая лоно и начало бедер. Ее лицо было залито слезами стыда, бирюзовые глаза огромные, мокрые, полные немой мольбы и какого-то обреченного ожидания. Губы дрожали.
Мой взгляд скользнул вниз. Мой «ствол», огромный и напряженный, поднялся, как флаг. И прежде чем я успел что-то сказать, сделать, приказать… Элиана опустилась на колени перед кроватью. Ее движения были механическими, лишенными грации, но решительными. Она не ждала приказа. Она знала, что это часть цены. Ее глаза, полные слез, были прикованы к нему.
И затем… она наклонилась. Ее губы, мягкие, дрожащие, неловко коснулись головки. Потом открылись. И она… взяла его в рот. Неглубоко. Неумело. Ее язык неловко толкался, зубы слегка задевали кожу. Она начала двигать головой вверх-вниз, робко, неопытно «наяривая», как сказал бы Годфрик. Слезы текли по ее щекам и падали на мое бедро.
Я закинул голову назад, стиснув зубы. Ощущение было… адским. Не от мастерства — его не было и в помине. А от самой ситуации. От власти. От унижения. От невероятной, извращенной красоты момента. Гордая леди Штормгарда, наследница Восточных Марков, на коленях, с моим членом во рту, плача от стыда, но делая это, потому что должна. Потому что это единственный путь к спасению. И ее неопытность, ее дрожь, ее слезы… делали это в тысячу раз сильнее.
Моя рука непроизвольно легла ей на голову, не надавливая, просто ощущая шелк ее светлых волос. Она вздрогнула, но не остановилась. Ее движения становились чуть увереннее, чуть глубже. Слышалось ее прерывистое дыхание носом, всхлипы. И тихий, мокрый звук.
За дверью, в коридоре, послышался
