Тайны Невербуха. Книга 1 - Максим Век
Я молча кивнул. Он, счёл этот жест достаточным подтверждением, что я в здравом уме и способен ясно воспринимать его инструкции. Будь я на его месте, то не очень бы на это рассчитывал.
Профессор достал из кармана листки.
– Вот, – он развернул один, – читайте. Внимательно читайте. Это его стихи.
Я пробежался глазами по строчкам. Стих был небольшим. Всего два четверостишия. Почерк у поэта был хорошим и, несмотря на то что чернила изрядно выцвели, мне удалось разобрать слова.
– Читайте, – повторил Плюнкив, – постарайтесь выучить их наизусть. Это ключ. В них зашифровано проклятие. В них причина всего. Они приведут вас на улицу Забвения и вернут обратно. Если, конечно, не забудете их.
Я впился в строчки с удесятерённым вниманием. Хвала Сварху, строчки были простыми и хорошо запоминались. Они прямо-таки истекали тоской и безысходностью, но, в целом, показались мне вполне симпатичными. Ох уж эти гениальные несчастные поэты с их извечным сплином и претензиями к миру. Нет, я предпочитаю что-нибудь попроще и повеселее. Например, лёгкую музыку, вино и танцующих девочек в варьете.
Профессор отобрал листок.
– Повторите.
Слегка дрожащим голосом я продекламировал стих. Плюнкив удовлетворённо кивнул.
– А вот это – он протянул мне другие листки, – можете не читать. Их просто нужно будет передать.
– Кому?
– Моему брату.
– Брату?
– Да. Вы думаете, он наслал проклятие без последствий для себя? Так не бывает, молодой человек. Вирил Плюнкив, мой бедный брат, сам оказался на улице Забвения. Вам нужно будет его найти. И заставить прочитать эти стихи. Если вам удастся, то, может быть, всё закончится благополучно. Я имею в виду, благополучно не только для вас, но и для всех. Возможно, он передумает всех нас тянуть за собой.
– А что это за стихи?
– Посмотрите, если угодно. Но их не надо учить. Вы должны помнить только тот стих, который я дал вам сначала.
Я развернул мягкие, истертые временем листы и стал читать. Это был, как я понял, цикл. Девять стихов. Мрачноватых, но, в общем, красивых. Хотя, как вы поняли, я не большой ценитель поэзии.
Я перевёл взгляд на Фициуса, безмолвно застывшего напротив кушетки.
– Ты тоже читал?
Он кивнул.
– Тебе должно было понравиться название.
Фици молча пожал плечами.
– А это тоже вашего брата?
Плюнкив пожал плечами.
– После того, как на него вылили ночной горшок, Вирил написал два небольших, но гениальных цикла. Первый, с тем роковым стихом, где затаилось проклятие. Его он закончил за час до своей кончины.
– А второй? – спросил я. – Вот этот, где в конце он пишет, что стал свободным?
Пожевав губами, Плюнкив посмотрел на меня и ничего не ответил. Вместо этого он обратился к своему племяннику:
– Фициус, принесите всё необходимое.
Затем подвинул поближе круглый столик, уже освобождённый от чайных принадлежностей.
Фициус безмолвно шагнул к письменному столу. И в этот момент снизу стали звонить.
– Ах, Хрёт! Они слишком рано. Фициус, спуститесь и постарайтесь потянуть время. Я тут сам управлюсь.
Фициус послушно развернулся и вышел из комнаты. К звонку прибавились глухие удары. Плюнкив быстро перенёс на чайный столик предметы, которые ранее достал из своего стола.
В белом свёртке я узнал запакованный медицинский бинт.
– А это зачем, профессор? – с подозрением спросил я.
– Это? Сейчас узнаете.
Он распаковал бинт и, отмотав немного, оторвал кусок. Затем открыл синий пузырёк и, приложив горлышко к получившейся тряпице, энергично потряс. Быстро закрыл бутылёк и неожиданно резким и сильным движением прижал смоченный бинт к моему носу. Я даже дёрнуться не успел.
– Ничего не бойтесь, – проговорил профессор. – Повторяйте стих. Повторяйте. А что касается того цикла, который вам нужно передать – Вирил написал его примерно через час после того, как была официально зарегистрирована смерть. Если я правильно всё понял, этот цикл отпустит на свободу моего брата и навсегда упокоит улицу Забвения вместе с её обитателями.
Я вдыхал странный, резкий и тяжёлый, но в то же время неуловимый аромат. И вдруг понял, что не чувствую тело.
Профессор всплеснул руками.
– Сварх несокрушимый, я же чуть не упустил самое главное! Скажите ему, что она просит прощения. Вот! Вот это нужно обязательно сообщить. Не забудьте! Во имя всего, что вам дорого! Не забудьте! Она просит прощения!
Честно говоря, я уже не особо соображал и не мог понять, чего он так волнуется и кто просит прощения.
Плюнкив помог мне улечься на кушетку. Голова у меня не просто кружилась. Она, как мне показалось, отделилась от тела и плавно вращаясь, стала подниматься к потолку. Глаза сами собой закрылись. Я услышал какие-то смутные голоса. Похоже, Фици разговаривал с полицейскими на лестнице. А может, это поэт читал мне на ухо стихи про то, что выхода нет. Или как там правильно… не забыть бы…
– Повторяйте те строчки, Арчимольд. Заклинаю всем сущим, повторяйте их!
– Послушайте! Как я найду вашего брата? – пробормотал я сквозь охватывающее меня оцепенение.
Профессор не ответил. Я с трудом разлепил отяжелевшие веки. Последнее, что увидели мои глаза – было бронзовое основание кристалла. А затем стало темно. Плюнкив не дал моей голове улететь слишком далеко.
Глава 20. На улице Забвения
Тьма немного рассеялась. Я приложил руку ко лбу и ощупал шишку. Солидная, на пол лба. Почему-то не получалось вспомнить, при каких обстоятельствах я её заработал. Ну да ладно, это не самое главное. Главное сейчас – понять, куда меня занесло. Я сидел, раскинув ноги, на чём-то твёрдом и холодном, опираясь спиной о что-то не менее холодное и твёрдое. Потрогал поверхность под собой – каменные плиты. Обернулся – за мной фонарный столб. Фонарь светил. Но как-то тускло. Даже не в половину, а в четверть силы. Так что слабое пятно света выхватывало плиты тротуара рядом с моими ногами, а всё остальное пространство пряталось во мраке. Придерживаясь за столб, я поднялся. Осмотрел себя – одет так, будто не на вечеринке был, а второпях собирался поехать за город – простые удобные вещи, даже не слишком подходящие друг к другу. Странно. А ведь я был на вечеринке. Иначе с чего бы я очнулся с огромным шишаком на лбу, глубокой ночью, под неизвестным
