Князь: Попал по самые помидоры 18+ - Гарри Фокс

Среди моих войск пронёсся одобрительный гул. Кошколюды замяукали с одобрением.

— Видишь, Ирис? — я обернулся к ней с победной ухмылкой. — А ты говорила — «пенисные бои».

Она просто закрыла лицо ладонью, но в уголке её губ дрогнула улыбка.

А потом на нас ринулась основная масса этой стальной, безумной орды. Было страшно. Было абсурдно. Но глядя на их неконтролируемую ярость и на моих воинов, которые начинали заражаться азартом этой сюрреалистичной бойни, я понял одно: чтобы победить абсолютный абсурд, нужно стать немного абсурднее его. И у меня для этого было самое подходящее оружие.

— Ну что, ребята! — закричал я, готовя следующих «заряд». — Давайте покажем этим квашеным уродам, что такое НАСТОЯЩЕЕ безумие! За Драконхейм! И за мои волшебные, огнедышащие яйца!

Войска, не особо понимая, за что именно они сражаются, но воодушевлённые зрелищностью происходящего, с боевым кличем ринулись в бой. А я продолжил скромно, с тыла, вносить свой вклад в общую победу. Один огненный шар за другим. Это была не битва. Это было цирковое шоу с элементами боевика. И, чёрт возьми, оно было веселым.

Благословение Сквиртоника, надо отдать ему должное, работало на ура. Эрнгардцы были похожи на заведённые игрушки, которые не могли остановиться, пока их не сломаешь. Мой «пенисный огнестрел» работал безотказно, выписывая на поле боя причудливые узоры из огня и паникующих берсерков. Но патроны, увы, не бесконечны. Даже у магии Драконьей Крови есть лимит, и я чувствовал, как внутри всё начинает потихоньку пустеть.

— Господин, вы иссякаете! — крикнула Лира, которая сражалась рядом, её движения были стремительным, смертоносным танцем. Она уворачивалась от удара двуручного меча, скользила под брюхом лошади, и её когтистые перчатки оставляли на латах противника глубокие борозды, с хрустом впиваясь в сочленения. — Пора переходить к холодному оружию!

— Ты о моём мече или о чём-то ещё? — отшутился я, с трудом парируя удар алебарды, от которого у меня заныла рука до самого плеча.

— Обо всём сразу! — она хищно улыбнулась, и в её глазах вспыхнул тот самый огонь, что зажигался в наших самых жарких спаррингах. — Но сначала давайте прольём немного… чужой крови. Вместе.

И это «вместе» было исполнено такой сладкой угрозы, что у меня по спине пробежали мурашки. Мы встали спиной к спине, как единый механизм. Я — тяжёлый молот, сокрушающий доспехи и кости грубой силой и короткими, точными выпадами пламенного клинка, который я всё-таки вынул. Лира — бритва, быстрая, неумолимая, находящая щели в самой прочной броне.

Один из берсерков, особо крупный экземпляр, ринулся на неё с рёвом. Лира не стала уворачиваться. Вместо этого она присела, сделала невероятный прыжок вверх, перекувыркнулась в воздухе и вонзила свои когти ему прямо в щель между шлемом и наплечником. Рыцарь захрипел и рухнул, а она, грациозно приземлившись на его спину, с наслаждением облизнула окровавленные когти.

— Вкусно? — крикнул я, отрубая руку другому нападавшему.

— Немного пересолено! — парировала она, с весёлым мявком уклоняясь от брызг.

Это был танец. Хаотичный, смертельный, но не лишённый своего извращённого изящества. Мы двигались в самом сердце бойни, и каждый взгляд, каждый выпад, каждый наш синхронный жест был наполнен не только яростью, но и странной, порочной страстью. Мы убивали, и это сближало нас больше, чем любая любовная речь.

В какой-то момент я почувствовал, как что-то тяжёлое и острое впилось мне в бедро. Я грохнулся на одно колено, увидев торчащую из ноги стрелу. Боль, острая и жгучая, пронзила тело.

— АРТУР!

Рев Лиры был не криком испуга, а яростным рыком хищницы, у которой посягнули на добычу. Она бросилась ко мне, отшвырнув в сторону одного берсерка так, что он полетел, словно кукла. Она встала надо мной, её спина была напряжена, хвост хлестал по воздуху, а на губах вздулась пена бешенства.

— Никто! Никто не смеет ранить моего Дракона! — зашипела она, и её глаза glowed буквально. — Я ВЫРВУ ВАМ ГЛОТКИ!

И она принялась это делать. С удвоенной, я бы даже сказал, удесятерённой яростью. Это было уже не изящное фехтование, а чистой воды бойня. Она рвала, резала, царапала, превращая пространство вокруг нас в запретную зону.

Я, стиснув зубы, сломал древко стрелы и, используя меч как костыль, поднялся. Боль была адской, но вид её дикой, безрассудной защиты придал мне сил. Я прислонился к ней спиной, чувствуя, как дрожит её тело от ярости.

— Успокойся, мурлыка, — прошептал я, проводя окровавленной рукой по её плечу. — Я ещё жив. И пока я жив, я буду трахать тебя так, что стены замка затрясутся. Так что береги силы.

Она обернулась, её лицо было в крови, но улыбка была ослепительной.

— Обещание, господин?

— Клятва Драконьей Крови.

И с новыми силами, пропитанными болью, яростью и этой гремучей смесью чувств к кошке-убийце у меня за спиной, я снова ринулся в бой. Мы были двумя стихиями, сошедшими с ума, — огонь и сталь, слившиеся в одном безумном, кровавом танце на костях наших врагов. И чёрт возьми, это было прекрасно.

Кровь стучала в висках, смешиваясь с адреналином и какой-то животной радостью. Мы с Лирой были центром смерча, который сами и создали. Каждый мой взмах меча, каждый её прыжок, каждый кровавый брызг — всё это было частью нашего странного, ужасного и прекрасного танца.

— СЛЕВА! — крикнула Лира, и я, не раздумывая, опустился на одно колено, пропуская над головой смертоносное лезвие алебарды. В тот же миг Лира, оттолкнувшись от моей спины, как от пружины, впилась когтями в лицо нападавшего, превратив его шлем в решето.

— СЧИТАЕМСЯ! — парировал я, чувствуя, как её ноги на мгновение касаются моих плеч, прежде чем она отпрыгнула. — После того, как ты спасла мню от стрелы, я тебе должен!

— О, я непременно напомню, мой господин! — её голос прозвучал сладко и хищно, пока она перерезала глотку очередному берсерку. — С процентами!

Мы снова сошлись спинами, отдышиваясь. Вокруг нас образовалась временная пустота — эрнгардцы, хоть и безумные, но не совсем идиоты, поняли, что приближаться к этой парочке садистов-синхронистов — верный путь отправиться к своему сквиртящему божеству.

Именно в эту короткую передышку я заметил нечто… странное. Среди рёва и лязга металла до меня донёсся… мурлыкающий вой. Я посмотрел на Лиру. Это издавала она. Её глаза были закрыты, она запрокинула голову, и из её горла вырывался низкий, вибрирующий звук, похожий на урчание огромной кошки, но с нотками боевого клича. Она вдыхала воздух, полный запаха крови, пороха и смерти, и, казалось, получала от этого невероятное, почти