Князь: Попал по самые помидоры 18+ - Гарри Фокс
Задыхаясь, Ирис остановилась. Грудь её вздымалась. Она посмотрела на осколки, разбросанные по полу, и её лицо исказила гримаса отвращения — к богине, к самой себе.
Она подошла к походному письменному столу, который уже собрались упаковывать. Резко отодвинула крышку, достала пергамент, перо и чернила. И начала писать, выводя буквы с такой силой, что перо царапало бумагу.
Мать.
Твой план провалился. И твоё поведение мне надоело. Я всё расскажу Артуру и… больше не хочу участвовать в твоих интригах! Я отказываюсь от трона Аскарона и от тебя. Буду следовать за своим господином.
Твоя единственная и больше не любимая дочь,
Ирис.
Она отбросила перо. И тут же, словно прорвало плотину, из её глаз хлынули слёзы. Тихие, горькие, освобождающие. Они капали на пергамент, размывая только что написанные слова «провалился» и «надоело».
Но это длилось всего мгновение. Ирис резко провела тыльной стороной ладони по глазам, смахивая слёзы с яростным, почти злым движением. Её лицо снова стало маской — холодной, решительной, той, что она носила все эти годы. Она аккуратно сложила письмо, не обращая внимания на размазанные чернила, и сунула его в складки своего платья.
Интриги кончились. Теперь её судьба была только в её руках. И в руках того, кто только что ушёл, не зная, что за ним теперь следует не просто служанка, а принцесса, сделавшая свой выбор.
Я стоял на небольшом холме, наблюдая за суетой сворачивающегося лагеря. Солдаты гасили костры, кошколюды проворно укладывали палатки, создавая слаженный, хоть и по-прежнему абсурдный, муравейник. В голове прокручивался разговор с Ирис, оставляя тяжёлый, неразрешённый осадок.
И вдруг из моей палатки выбежала она. Не шла, а именно выбежала, подхватив подол платья. Её лицо было лишено привычной маски язвительности или холодности — только чистая, обнажённая решимость. Она, не сбавляя шага, подбежала ко мне и, не говоря ни слова, крепко, по-настоящему крепко обняла, прижавшись щекой к моему алому бархатному камзолу. Я почувствовал, как дрожат её руки.
— Всё хорошо, — прошептала она, и её голос был твёрдым, без тени насмешки. — Не переживайте за меня, господин. Я, думаю, смогу отпустить всю боль. Но нам нужно будет поговорить… после того, как сокрушим армию Эрнгарда.
Я обнял её в ответ, почувствовав неожиданное облегчение.
— Хорошо, — улыбнулся я, и моя рука сама собой погладила её по спине.
Она потянулась к моему лицу, и наши губы встретились. Это был не страстный, а какой-то очень нежный, обещающий поцелуй. Краткий, но полный смысла.
Рядом тут же раздалось громкое, недовольное фырчание, перешедшее в откровенное шипение.
— Фффсссс! Стоит мне на полчаса отойти за свежей мышкой, как мой муж целует не меня, а какую-то ядовитую служанку! — раздался голос Лиры. Она стояла в паре шагов, уперев руки в бока, а её розовый хвост хлестал по воздуху, как разгневанная змея.
Ирис слегка улыбнулась, всё ещё прижимаясь ко мне, и показала Лире кончик языка — быстро, по-девчачьи дразняще. Но в её глазах, когда она встретилась взглядом с кошколюдкой, читалась не просто ревность, а нечто более сложное.
«Надо убедиться, что эта кошачья дрянь на стороне Артура, — пронеслось в голове у Ирис, пока она делала вид, что прячет лицо на моём плече. — А то она в Аскароне была до мозга и костей верна королеве. И знает ли она обо мне? Если да, то почему ещё не сдала? Ждёт удобного момента? Или у неё свои планы?»
— Не ревнуй, мурлыка, — сказал я, обращаясь к Лире, но не отпуская Ирис. — Хватит меня на всех. Особенно перед таким весёлым мероприятием, как встреча с благословлёнными сквиртом солдатами.
Лира фыркнула ещё раз, но подойти поближе, её уши нервно подрагивали. Ирис же, сделав своё дело — заявив о своих правах и посеяв сомнение, — наконец отступила на шаг, её лицо снова стало спокойным и немного отстранённым, но в глазах оставалась твёрдая решимость. Игра была далека от завершения, но одна фигура на доске сделала свой ход. И этот ход был против королевы.
* * *
Где-то далеко, там, где холодные волны бились о скалистые берега, пылал Штормгард.
Рассвет, который должен был быть ясным и морозным, затянулся чёрным дымом от горящих домов и алым заревом пожарищ. Стены древней цитадели, веками державшей осады, теперь трещали по швам под напором стальных волн Аскарона. На стенах кипела яростная, отчаянная резня.
И в самом центре этого ада, подобный льву в ловушке, сражался он — брат Элианы, наследник Штормгарда. Высокий, статный, с лицом, высеченным из северного гранита, и пшеничными волосами, теперь слипшимися от крови и пота. Его клинок, фамильный меч Штормгардов, описывал смертельные дуги, отсекая головы и конечности аскаронским головорезам.
— Второй отряд — к восточным воротам! Удержать пролом! — его голос, хриплый от крика и дыма, резал гул битвы, и воины в потрёпанных синих плащах послушно бросались выполнять приказ.
Но за внешним спокойствием и яростью в его синих, почти ледяных глазах бушевала буря отчаяния и вины.
«Зря… Зря мы пошли против Артура.» — эта мысль, как раскалённое железо, жгла его изнутри. — «Гордыня сестры… Моя глупость… Мы думали, он просто выскочка А он оказался бурей. Бурей, что снесла нас и открыла дорогу настоящим стервятникам.»
Он парировал удар алебарды и ответным молниеносным выпадом всадил меч в горло нападавшему. Тёплая кровь брызнула ему на лицо.
«Прости, сестра… Я не уберёг наш дом. Не уберёг тебя.» — образ Элианы, гордой и неприступной, вспыхнул перед глазами. А потом — слухи. Унизительные, грязные слухи о том, как она теперь существует при дворе того, кого они презирали.
Ярость, горячая и слепая, придала ему новые силы. Он с рёвом ринулся вперёд, срубая одного солдата за другим.
«Жди меня, сестрёнка. — его пальцы сжали рукоять меча так, что пальцы побелели. — Я убью всех, кто встанет на моём пути. Эрнгардцев, аскаронцев… и этого проклятого Артура фон Драконхейма! Я вырву тебя из его плена! Или умру!»
Он взглянул за стену, на бесконечные ряды вражеских знамён с гербом Аскарона. Штормгард пал. Это было ясно. Но он ещё дышал. И пока он дышал, его меч будет
