Шизофреник - Andrevictor
Но одного выбора было мало. Чтобы дойти до Истоков и не сломаться о то, что я там найду, мне был нужен новый способ видеть. Не просто зрение. Понимание.
Я остановился перед очередной развилкой. Коридоры расходились в трех направлениях, и ни один не казался главным. Раньше бы я полагался на удачу или на самый громкий голос в голове.
— Левый, — немедленно проворчал Страж. — Видишь мелкую рябь на стене? Признак стабильности. Минимальный энтропийный фон. Наименьшая вероятность встречи с аномалиями.
— Правый! Правый! — захлебывалось Эхо. — Смотри, как там подергивается свет! Как будто кто-то танцует! Там точно что-то веселое! Или очень опасное. Что, по-твоему, веселее?
Я не стал выбирать между ними. Я закрыл глаза и сделал то, до чего не додумался раньше. Я не стал их «слушать». Я попытался «увидеть» так, как видели они.
Я сфокусировался на левом коридоре и позволил сознанию Стража навести резкость. И мир изменился. Я не просто видел коридор — я видел его «структуру». Напряжение в пульсирующих стенах, частотные паттерны света, микроскопические трещинки на полу, указывающие на нестабильность участка. Это был взгляд инженера, сапера, разминирующего местность. Он видел не красоту и не ужас, а расчетливый, безжалостный «порядок» вещей. И его страх был не трусостью, а знанием цены ошибки.
Затем я посмотрел на правый коридор через призму Эхо. И он взорвался цветом и смыслом. Мерцание света было не просто мерцанием — это был танец, зашифрованное послание, игра. Тени изгибались, принимая причудливые формы, намекая на скрытые двери и ловушки. Эхо не видело угроз — оно видело «возможности». Его жажда риска была не безрассудством, а жадным, ненасытным любопытством ко всему новому, к граням хаоса, из которого рождалось что-то иное.
А потом я открыл свои собственные глаза. И увидел центральный коридор. Не стабильный, как левый. Не соблазнительный, как правый. Простой, невзрачный, ничем не примечательный.
Но теперь я видел «почему» он был таким. Это была золотая середина. Равновесие. Баланс между безумной креативностью хаоса и железной дисциплиной порядка. В нем не было ни безопасной скуки, ни смертельной авантюры. В нем был… «путь».
— Центральный, — сказал я вслух.
— Это ошибка! — взъярился Страж. — Он ведет в никуда! В его паттернах нет энергии, нет цели!
— Да, скучища смертная! — поддержало его, к моему удивлению, Эхо. — Там даже споткнуться не обо что! Ноль перспектив!
Но я уже понимал. Они не видели того, что видел я. Они видели крайности. Страж — идеальный порядок. Эхо — идеальный хаос. Они не могли воспринять саму суть пути — движение, лишенное их крайностей.
— Мы идем центральным, — сказал я, и в голосе не было места для споров.
Я сделал шаг. И тут же почувствовал сопротивление. Не стен, а самого пространства. Коридор не хотел меня пускать. Он был нейтральной территорией, буферной зоной, и мое вторжение нарушало его хрупкий баланс.
— Назад! — закричал Страж. — Давление нарастает! Мы будем раздавлены!
— Ой, смотрите, как искрится! — вопило Эхо. — Кажется, он сейчас взорвется! Как круто!
Я не отступил. Я не стал пробиваться силой. Я сделал то, что должно было прийти мне в голову только в финале, но необходимость родила это знание раньше времени.
Я перестал бороться с ними. Я «пригласил» их.
— Страж, — мысленно сказал я. — Дай мне твое зрение. Дай мне видеть структуру, напряжение, точки давления.
— Эхо, — обратился я ко второму голосу. — Дай мне твою интуицию. Покажи мне возможности, скрытые течения, игру смыслов.
И — о чудо — они послушались. Не сливаясь со мной, не подчиняясь, а «сотрудничая».
Мир взорвался. Я видел все и сразу. Я видел математически точную карту напряжений в стенах центрального коридора (зрение Стража) и одновременно — причудливый танец энергии, который указывал на скрытые проходы, невидимые глазу (зрение Эхо). Я видел, куда можно ступить, чтобы не быть раздавленным, и как повернуть голову, чтобы увидеть дверь, которой не должно было быть.
Это было невыносимо. Голову разрывало от переизбытка информации, от противоречивых сигналов. Это было как пытаться одновременно читать сложнейшее техническое руководство и поэзию сюрреалистов.
— Я не могу! — застонал я, чувствуя, как сознание закипает.
— Фильтруй! — просипел Страж, и в его голосе было нечто новое — азарт исследователя. — Бери мои данные за основу! Его — за корректирующий фактор!
— Да! — завопило Эхо. — Я — ветер, что шепчет, куда повернуть! Он — карта, которая не дает заблудиться!
Я вдохнул. Выдохнул. И попробовал. Я взял жесткий, неумолимый каркас видения Стража и начал накладывать на него подвижные, изменчивые узоры видения Эхо. Это было похоже на создание голограммы — точной, но живой.
И коридор… сдался. Он принял меня. Давление спало. Стены расступились, открывая не новый проход, а… понимание.
Я не нашел короткой дороги к Истокам. Я нашел «метод».
Я стоял, тяжело дыша, на том же месте. Но мир вокруг был иным. Более объемным. Более сложным. Более настоящим.
— Так вот как это работает, — прошептал Страж с непривычным уважением.
— Это было офигенно! — выдохнуло Эхо. — Давай еще!
Я не мог пока долго удерживать это состояние. Триединый взгляд. Видение системы через призму ее противоположностей. Это был не синтез, а синергия. Не слияние, а сотрудничество.
Я сделал шаг по центральному коридору. Он вел не к Истокам. Он вел вглубь себя. К пониманию, что самый сложный лабиринт — не Архив, а собственное сознание. И что ключ к нему — не в том, чтобы заставить один голос заткнуть другой, а в том, чтобы заставить их говорить в унисон, не теряя их уникальных голосов.
Путь был еще долог. Но теперь у меня был компас.
Глава 13. Цена изоляции
Триединый взгляд был подобен новому органу чувств — мощному, но хрупкому и невероятно затратному. Я мог удерживать его лишь короткими всплесками, и каждый раз после этого чувствовал себя выжатым, как лимон. Но он вел меня. Не по прямым коридорам к Истокам, а по запутанным тропам, минуя самые опасные зоны Архива, те, что Страж метко окрестил «эмоциональными болотами» — места, где боль и ложь сплелись в такие густые заросли,
