Провоцирующие ландшафты. Городские периферии Урала и Зауралья - Федор Сергеевич Корандей
Перейдя через мостик, мы прошли по берегу и поднимались вверх, на террасу Ирюма. Разговор снова питался ассоциациями, которые подсказывал ландшафт, – осина, заготовленная соседом для бани, стала поводом вспомнить банный фольклор, а оттуда уже перейти к фольклору просто и в конечном счете к классической сказке о Мальчике-с-пальчике (илл. 11.2b, точка 5), которую наша собеседница когда-то читала своим внукам в доме, расположенном неподалеку. Расставаясь с нами, информантка посчитала нужным «замкнуть» кольцо путешествия, указав нам наиболее содержательный в смысле впечатлений путь обратно, к началу маршрута: «А вот сейчас я вам рекомендую по той улице пройти. Вот сейчас вот сюда свернете, вот этот дом посмотрите старинный стоит… и по песочку, и туда, на мостик выйдете прямо».
Илл. 11.3. Маршрут автомобильного путешествия из Красново в Кирсанову и обратно, 16 июля 2022 года
Пример 3. Красново – Кирсанова, Исетский район, Тюменская область, 16 июля 2022 года
В ходе восемнадцатиминутного автомобильного путешествия из Красново в Кирсанову наш проводник, молодой человек лет тридцати, представлял нам территорию, используя в качестве отправных точек встречавшиеся на пути места. На карте указаны объекты, ставшие отправными точками наиболее развернутых фрагментов монолога нашего собеседника. Покидая столицу сельского поселения, информант три минуты рассказывал о состоянии сельского поселения в целом (население, площадь земель, градообразующее предприятие, илл. 11.3а, точка 1), затем, когда мы въехали в соседнее село, минуту поговорил о нем (илл. 11.3а, точка 2). После этого он переключился на протекавшую справа реку Бешкильку, посвятив пять минут рассказу о связанных с ней хозяйственных проблемах (илл. 11.3а, точка 3). На восьмой минуте путешествия, когда мы приближались к строительной площадке агропромышленного предприятия, намеренного обосноваться в районе, последовал монолог, посвященный взаимодействию бизнеса с местным сообществом (илл. 11.3а, точка 4). На четырнадцатой минуте, когда мы достигли места назначения и въехали в деревню Кирсанову, темы для разговора начали меняться с калейдоскопической скоростью – владения местных фермеров (илл. 11.3а, точка 5), брошенные дома, представляющие собой юридическую проблему (илл. 11.3а, точка 6), когда-то стоявшие в деревне строения (илл. 11.3а, точка 7), ржавеющая техника, которую местные жители берегут на случай, если времена изменятся (илл. 11.3а, точка 8). Несмотря на то, что информант в целом придерживался делового тона и комментировал актуальное состояние ландшафта, эмоционально окрашенная «историческая» аргументация была лейтмотивом его повествования – поясняя, что происходит в ландшафте здесь и сейчас, он то и дело отсылал к его прошлому, иногда делая видимым фактически уже невидимое:
Инф. 4: Молзавод проехали, раньше при колхозе был молзавод, там масло делали… (02:30; здесь и далее тайминг аудиозаписи. – Ф. К.) Школа-интернат, кирсановские раньше вот в этой учились школе-интернате… (03:15)
Она (река Бешкилька. – Ф. К.) идет с Кирсанова, там с болот собирается, там накопитель такой, в Кирсаново, потом идет дальше по каналам мелиорации… В советское время-то хорошо делали эти каналы мелиорации… (7:49)
Тут тоже все дома стояли… Сейчас уже <ничего нет>… А вот сама река откуда начинается… Начинается, вдоль берега шлюз, раньше вот здесь труба была, отсюда уходила в старое русло, но обмельчала в прошлом году, в засуху, обмельчала и сразу же травой заросло (14:35).
Это лесхоза была сторожка. Разобрали. Тоже лесхоз-то весь… Раньше лесников-то было восемнадцать человек. Леса-то большие, у нас ведь лесфонд-то очень большой. К Ялуторовску относились, к Заводоуковску, и наши, Исетского района леса… Здесь местных-то лесников нет уже… (15:45)
Когда, посетив главную местную достопримечательность – часовню над могилой лидера ирюмских двоедан Мирона Галанина (илл. 11.3b, точка 1), – мы возвращались обратно, разговор приобрел иную форму. Ехать назад пришлось тем же самым маршрутом, мы уже все видели, поэтому наш собеседник больше не считал нужным представлять нам встречавшиеся на пути детали ландшафта, но, с нашей подачи, распространялся на более широкие темы, рассказывая о депопуляции (илл. 11.3b, точка 2), вызванной технологической реструктуризацией агропрома, собственной профессиональной биографии (илл. 11.3b, точка 3), проблемах образования на селе (илл. 11.3b, точка 4) и т. п. Связь нарратива с ландшафтом, тем не менее, не пропадала – однако если на пути туда попадавшиеся по дороге места порождали (провоцировали) следовавшие за тем темы, то на пути обратно, наоборот, темы предшествовали местам, использовавшимся в качестве подворачивавшихся под руку аргументов той или иной мысли. Например, когда наш собеседник коснулся темы ремонта, навстречу как нельзя кстати явился недавно отремонтированный мост (илл. 11.3b, точка 5), в связи с чем был рассказан анекдот на соответствующую тему:
Инф. 4: Вот… мост сделали, деревянный… Почему деревянный, спрашиваю, вон же есть ферма, бетон оттуда можно взять, плиты взять, просто накидать и сделать, зато бетонный… <А мне отвечают, что> документы переделывать с деревянного на бетонный – дороже, чем этот мост построить заново. Ну, понятно…
Тем не менее и в этом случае продолжала использоваться упомянутая выше «историческая» аргументация. Попавшийся навстречу прохожий становился поводом поговорить о деревенском пьянстве (илл. 11.3b, точка 6). Развивая тему домашнего скота как феномена, практически исчезнувшего из новой аграрной экономики, информант указывал на проплывавшие за бортом окна сельских домов: «Раньше вот на все эти дома было по две коровы, два быка, барана… два стада гоняли. Сейчас во многих домах ни у кого нету коровы…» (илл. 11.3b, точка 7). Говоря о повышении цен на недвижимость, восклицал, используя показавшийся навстречу дом: «В 2007 году вот такие дома, заброшенные, можно было купить за материнский капитал молодой семье… А сейчас цены! Вот этот вот – за восемьсот тысяч продали!» (илл. 11.3b, точка 8). Призрачный ландшафт прошлого, о котором нужно было поведать новым людям, оставался важной частью сообщения и на пути обратно.
Заключение
Зачем изучать такие вещи, как «призраки» сельского ландшафта? Вышеописанный эпизод полевой практики, близкий тому, что в работах шанинского крестьяноведения называется «социально-пространственной картиной села» [Виноградский и др. 2002], – часть поиска, осуществляемого в рамках программы исследований повседневного культурного ландшафта, которая многим обязана открытиям постфеноменологической традиции исследований места в современных географии и антропологии [Lorimer 2019: 332–333]. Для этой традиции характерно внимание к деталям, ускользающим при применении обычных подходов, например, к аффектам, создающим фон жизни в повседневном ландшафте, и связанная с этим тенденция к обновлению языка географического описания, в частности интерес к другим регистрам познания, помимо интеллектуального, к телесно-воплощенному опыту и эмоциям, отказ от жестких интерпретационных рамок, повествовательный импрессионизм и эссеистичность [Stewart 2007; Wylie 2009; DeSilvey 2012]. Все эти техники, в общем, направленные на приостановку привычного восприятия, остранение, включение в исследовательское зрение того,
