Провоцирующие ландшафты. Городские периферии Урала и Зауралья - Федор Сергеевич Корандей
Román et al. 2018 – Román M. O., Wang Z., Sun Q., Kalb V., Miller S. D., Molthan A., Masuoka E. J. NASA’s Black Marble nighttime lights product suite // Remote Sensing of Environment. 2018. Vol. 210. P. 113–143.
Sheludkov Starikova 2022 – Sheludkov A., Starikova A. Nighttime-lights satellite imagery reveals hotspots of second home mobility in rural Russia (a case study of Yaroslavl Oblast) // Regional Science Policy & Practice. 2022. Vol. 14. № 4. P. 877–890.
Smith 1996 – Smith N. The New Urban Frontier. Gentrification and the Revanchist City. Abingdon: Routledge, 1996.
Sutton et al. 2001 – Sutton P., Roberts D., Elvidge C., Baugh K. Census from Heaven: An estimate of the global human population using night-time satellite imagery // International Journal of Remote Sensing. 2001. Vol. 22. № 16. P. 3061–3076.
Van Den Berg et al. 1982 – Van Den Berg L., Drewett R., Klaasen L. H., Rossi A., Vijverberg C. H. Urban Europe: A Study of Growth and Decline. Oxford, New York, Toronto, Sydney, Paris, Frankfurt: Pergamon Press, 1982.
Wade 1959 – Wade R. C. The Urban Frontier: the Rise of Western Cities, 1790–1830.Champaign: University of Illinois Press, 1959.
Zanaga et al. 2021 – Zanaga D., Van De Kerchove R., De Keersmaecker W., Souverijns N., Brockmann C., … Arino O. ESA WorldCover 10 m 2020 v100. 2021. URL: https://doi.org/10.5281/zenodo.5571936.
Zotova 2012 – Zotova M. Emergence of gated communities in Russia: Causes and consequences // L’ Espace Politique. Revue en ligne de géographie politique et de géopolitique. 2012. № 17.
Zupan et al. 2021 – Zupan D., Smirnova V., Zadorian A. Governing through stolichnaya praktika: Housing renovation from Moscow to the regions // Geoforum. 2021. Vol. 120. P. 155–164.
Константин Бугров
Глава 2. Заводское сафари: пространства на периметре промплощадок и их городская роль
Путешественник, въезжающий в промышленный Нижний Тагил из Екатеринбурга посредством какого-нибудь транспорта, преодолевает расстилающуюся на въезде обширную промзону, не обращая внимания на ландшафт. Вспомним ингольдовское различение между транспортом и путешествием, пассажиром, ориентированным на достижение определенного места и не замечающим проезжающего мира, и путешественником, постоянно находящимся в контакте с окружающей средой [Ingold 2007: 75–84]. Промзоны уральских городов – это пространство, которое пассажиры стремятся побыстрее оставить позади. Человек, входящий в город пешком, знакомится с ним иначе. А я именно что вхожу в город пешком. Этим жарким июльским днем я попросил высадить меня за несколько километров от центра, рядом с мегамоллом, расположенным на въезде в город. Я здесь единственный пешеход, все остальные – автомобилисты.
Я иду, и передо мной постепенно вырастают во всей своей необъятности громадные конструкции Нижнетагильского металлургического комбината. По мере приближения к городу вид скрывается от меня, его заслоняют заборы, склады, вспомогательные транспортные сооружения и, главное, деревья, стена тополей. Кругом пыльно и зелено. Зато я начинаю чувствовать его запах; у меня же нет кондиционера. Запах коксохимического производства трудно описать: смесь сероводорода и окалины. У проходной коксохима я поворачиваю на запад, иду вдоль забора; не вижу, что за ним, но запах кокса сменяется ароматами бензина – топливный склад, не иначе. Километр спустя выхожу на пешеходный мостик, перекинутый над железной дорогой: с него наконец открывается, поверх бесчисленных заборов, складов и вспомогательных цехов, панорамный вид на комбинат.
Миную центр, через который проходит так называемая «малахитовая линия» – туристические места, расположенные близ знаменитого завода-музея. Прохожу через Выю – старый заводской поселок Высокогорского поселка. По мере приближения к руднику опрятные позднесоветские районы сменяются невысокими сталинками с агонизирующим былым благоустройством. Разбитые когда-то здесь пышные скверы и старательно озеленявшиеся дворы пахнут экскрементами, под ногами хрустит битое стекло. В последних кварталах поселка царит тишина, они фактически заброшены. По улице Быкова проложены рельсы, но мой смартфон подсказывает, что следующий трамвай придет сюда примерно часов через двадцать, ранним утром, забрать кого-то со смены. Поселок остается позади, и передо мной расстилаются зеленые луга на склонах высокой горы, позади которой торчит копр шахты «Магнетитовая».
Пейзаж красивый, но обманчивый. Листочек, наклеенный на хлипкую ограду, предупреждает: ни в коем случае не ступайте на зеленый луг, начинается зона обрушения. Поднимаясь в гору, я пару километров иду по ничейной земле; остатки железнодорожной и складской инфраструктуры рудника, застывшие на рельсах проржавевшие составы, груды щебня. У меня нет крыльев, чтобы взлететь, я не могу увидеть рудник и обогатительную фабрику целиком. С земли видны только несколько громадных галерей, протянувшихся из глубины промзоны; по ним, очевидно, подают руду. Рудник издает глуховатое жужжание, характерный индустриальный звук, возникающий, когда где-то одновременно работает большое количество механизмов.
Двадцать километров пути и тридцатиградусная жара делают свое дело. Вместо того, чтобы завершить свое пешее сафари на горе Лебяжке, у агломерационного цеха и затопленной шахты «Эксплуатационная», я поворачиваю обратно к центру города, туда, где есть еда, кофе и общественный транспорт.
…С Лисьей горы Нижний Тагил виден целиком; видно, что в этом городе живут люди, но не только они. В окрестностях людского жилья залегли три колоссальных зверя – что твои буйволы, львы, крокодилы. Я могу сделать эффектные фотографии. Я бы справился еще лучше, будь у меня квадрокоптер или крылья. Фотографии, однако, лукавят, подменяют заводское сафари индустриальной эстетикой. Что же такое сафари? Поиски огромных животных. Даже не видя льва или буйвола, вы слышите их рев, натыкаетесь на их следы, различаете места, где они лежали или останавливались на водопой, духом и телом погружаетесь в ту среду, где они обитают и над которой властвуют. Чтобы получить полноценное впечатление о львах и буйволах индустриальной зоны, вам нужно увидеть, услышать, почуять их без технических ухищрений – с земли, от забора, от кромки отвала или ограды шламохранилища. Увидеть не глазами работника завода, для которого открыты все двери и для которого завод давно стал рутиной, профессиональным естественным отношением, – но глазами остановившегося в изумлении прохожего пешехода.
* * *
Индустриальный город можно определить, кроме прочего, и как поселение, значительную роль в социально-географической композиции которого играют промышленные площадки: производственные цеха, места добычи ресурсов, узлы транспортной инфраструктуры.
Современных авторов промплощадки интересуют чаще всего в контексте
мероприятий по выведению (ликвидации) промышленных предприятий за черту города с… застройкой образовавшихся лакун объектами жилого или общественного назначения… [Мавлютов и др. 2014: 70]
В то время как крупнейшие советские города 1970–1980-х годов, несомненно, готовились к частичной деиндустриализации (с этим были связаны интенсивные дискуссии о выносе производства из города), индустриальные центры «второго эшелона» и в условиях планового хозяйства, и в условиях сменившей его рыночной экономики деиндустриализоваться
