Раннее христианство. Том I - Адольф Гарнак
Культ, правда, держится еще в существенных чертах на прежней высоте, но явно выступает большая опасность, которую именно в этой области влечет за собой искание опоры в ветхозаветность миросозерцании. Если на христианскую жизнь смотрят не как на принудительное рабское служение Богу, I Фесс. 1, 9, но как на посвященное Богу священнослужение, Евр. 9, 14, то религиозно-нравственное основание, конечно, остается незыблемым; центр тяжести, однако, перемещается; если молитва и исповедание, благотворительность и забота об общине обозначаются как угодные Богу жертвы, то в этом все еще ясно выступает духовно-нравственная основа этого божественного служения; однако этим уже намечается дорога, ведущая к пониманию данных естественных практических выводов христианской сущности, как особых, угодных Богу, а потому достойных награды деяний.
При сравнении с общинами времени Павла видно, что римская христианская община значительно ушла вперед. Составитель лишь слегка касается основных вопросов практической нравственности: удаления от разврата и чистого соблюдения брака, честности в практических делах и умеренности, свободной от всякого сребролюбия, 13, 4 сл.; получается впечатление, что он, следуя катехизической привычке, желает при этом скорее напомнить о само собою разумеющемся, чем подчеркивать необходимые требования. Основной задачей является не воспитание общины в духе христианской нравственности, но укрепление веры и мужества исповедания.
С этой точки зрения получает новое освещение I послание Петра, имеющее много общего с посланием к Евреям в своем основном фоне, в общем настроении и даже в отдельных мотивах; общие всем христианским общинам страдания побуждают составителя так упорно обращаться к христианской надежде — свидетельство того, что в самом Риме не было недостатка в мужах, которые и в несчастии и преследовании твердо держались до конца исповедания веры. Именно римские христиане сильнее, чем другие, чувствовали призвание быть твердыми в вере и укреплять также и других братьев. Это показывает I послание Климента.
Бедствия продолжаются. Община извиняется, что не могла раньше уделить внимания событиям в Коринфе: удары следовали непрерывно; преследование не давало им отдыха, 1, 1. Но, несмотря на это, община продолжает оставаться тесно сплоченной: мы не слышим никаких жалоб на отпадение. Община образует организм, части которого заботятся друг о друге, 38, 1, 2. Она помнит о всех своих членах, молясь о них перед Богом, особенно о преследуемых, узниках и т. д. 59, 4. Она даже прямо свидетельствует о том, что многие из ее членов предали себя в узы, дабы освободить других; многие даже продали себя в рабство, чтобы на эти деньги кормить бедных, 55, 2. Обмирщение уступило место мыслям о загробной жизни, на чем настаивает послание к Евреям: официально римская община называет себя общиной пришельцев, Надпис. Наиболее характерной чертой является молитва о всех христианских общинах, на что указывает, обращаясь к римской общине, и Игнатий, к Римл. 3, 1. Рим считает своею обязанностью вмешиваться словом и делом всякий раз, когда слышит о неурядицах в чужой общине. Поэтому и составляется наше послание, поэтому с посланием отправляется в Коринф посольство, 63, 3; 65. Мы не знаем, просил ли Коринф поддержки из Рима. Хотя в конце послания слышен уже повелительный тон императорской или позднее папской канцелярии — требуется послушание тому, что римляне писали в Святом Духе, 58, 1; 63, 2, непослушным грозит вечная погибель, 59, 1, — это лишь невольное усиление тона, вызванное желанием придать более выразительный характер своему «совету», 58, 2; «они должны покоряться не нам, а воле Божией», 56, 1. Не властолюбие, но братская любовь и ревность в исполнении обязанностей продиктовали это послание. Положение дел в Коринфе, смущавшее совесть и опасное для души, повергло римлян в глубокую печаль, 46 9, и они вновь возрадуются лишь тогда, когда получат известие, что мир и согласие восстановлены. Христианская община чувствует себя как нечто единое, но это единство в любви. Она молится о том, чтобы Бог сохранил не-уменьшенным число избранных во всем мире, 59, 2. Как далеко отстоит заявление, что зачинщики, добровольно покинувшие Коринф, могут рассчитывать на прием во всяком месте, 54, 2, от более поздних, характерных для раннего католицизма действий всех епископов против признанных ими еретиками и схизматиками! Насколько иначе звучит это разрешение спора, рассчитывающее на добрую волю, чем разрешения епископских схизм времен христианского государства, где военная сила и кулаки монахов, порой среди несказанных ужасов, решали вопрос о власти и «восстановляли мир»! Мы замечаем еще следы той силы самоотверженной любви, которой мы удивлялись в апостоле язычников, печалившемся о своем собственном народе, Римл. 9, 1 сл., встречая в нашем послании указание, например, на Моисея, желавшего быть лучше вычеркнутым из книги жизни, если Бог не простит народу грехов, 53, ср. Исх. 32, 32.
Но все-таки идеал христианской жизни уже существенно изменился. Подчеркивание в послании, в качестве решающего принципа, принципа строгого порядка ни в коем случае не может быть объяснено лишь целью послания. И Павел стремился к порядку, но он желал порядка, основанного на свободе развития духа, на свободном самоограничении; здесь же высшей христианской обязанностью является подчинение святому божественному порядку: «Будем бояться Господа Иисуса, страшиться наших наставников, почитать старейшин», 21, 6. Организация общин не основана еще прямо на ветхозаветном законодательстве: последнее приводится лишь в качестве аналогии и доказательства того, что порядок вообще необходим, 40 сл., 43. Но само понятие порядка уже твердо установлено и — что важнее — для обоснования необходимости порядка имеется уже законченная теория, — теория о наследии апостолов: предвидя будущие споры и неурядицы, апостолы не только поставили церковных наставников для своего времени, но позаботились и о том, чтобы они имели всегда достойных преемников, 42, 44. Таким образом, всякое отступление в организации и прежде всего проявление свободной деятельности духа является ересью. Идеал был этим сильно придавлен; но этот суженный идеал был, по-видимому, осуществлен римской общиной: крепкая организация, управляемая сильной властью, с подчинением ей всех членов.
Вместе с этим изменился отчасти и культ: совершение его находится теперь в твердых руках. В руках этих должностных руководителей богослужения молитва и поучения приняли до некоторой степени стереотипический характер, приблизились к формулам: передают ли главы 59, 2-61 нам римскую общинную молитву того времени, как часто думали, или
