Анархическая Революция - Джордж Баррэт
Если применять этот принцип правильно и логично, то каждое действие должно быть направлено к желательному концу, — т. е., в нашем случае, к Социальной Революции. Конечно, трудно всегда быть совершенно последовательным; но тем не менее в высшей степени важно, чтобы среди рабочих имелось хотя бы меньшинство, которое понимало бы, где именно прямой путь и, понимая это, каждую стачку делало бы шагом вперед к конечному уничтожению капитализма.
А потому, хотя бы с риском повторить то, что я уже сказал, я постараюсь еще раз осветить все положение.
Мы имеем два класса: один из них состоит из правящих, законодательствующих и имущих; а другой состоит из управляемых и ничего не имущих. Другими словами, класс хозяев и класс рабов.
Когда этот класс рабов становится недовольным и беспокойным, перед ним лежит несколько дорог к лучшей жизни, и одну из них он должен выбрать. Он может так рассуждать:
1) Если ныне существующие хозяева дают недостаточно благ жизни, нужно их выставить и выбрать новых из своей среды.
2) Или же: раз, что класс рабов состоит из производителей, и хозяева по этому самому зависят от него — значит класс производителей может заставить хозяев давать ему больше пищи и всего другого, чего захотят производители.
3) Или-же, наконец, — так как класс рабов является производителем всего необходимого для жизни, значит нет никакой надобности просить или требовать чего бы то-ни было у хозяев. Все, что надо сделать, это — перестать давать вообще, что бы то ни было хозяевам, и начать кормить себя и работать на себя.
Первое из этих решений есть решение политиканов, и можно поэтому не обращать на него больше внимания: ибо ясно из всего предыдущего, что оно совершенно не решает вопроса. Не в том дело, кто будет хозяин? Дело в самом существовании раба и хозяина, кто бы они ни были.
Второе решение, это то, на которое указывают члены профессиональных союзов, не верующие в Парламент, но и не революционеры. Оно верно, посколько оно указывает, в чем настоящая сила рабочих в их борьбе против хозяев; но оно неверно в том, что не предлагает никакой перемены в отношениях между этими двумя классами.
Если лучшее помещение для рабочего класса, лучшая пища и одежда и т. д. будут идти из хозяйских запасов, то из этого только выйдет то, что класс рабов станет еще больше собственностью хозяев, стало быть, в этом решении нет ничего революционного потому, что останутся, как и прежде, хозяин и его раб, и произойдет лишь некоторое улучшение в условиях жизни.
Третье решение предлагают революционеры. Сходство с предыдущим есть в том, что предполагается использовать тоже орудие; но рабочим говорится, что они сами должны себя кормить, одевать, строить жилье и образовывать себя и т. д., а не тратить свои силы на превращение капиталистов в лучших хозяев.
Прекратить передачу средств жизни капиталисту и оставить самим же рабочим, производимое ими, — вот главные задачи революционной борьбы.
В каждом столкновении между рабочими и хозяевами, в сущности, имеются только два важных пункта. На одной стороне имеются фабрики, склады, железные дороги, шахты и т. д., т. е. так называемое промышленное имущество; а на другой стороне стоят рабочие. Соединить этих двух — в этом вся суть революции, ибо их соединением будет строиться новое общество.
Капиталисты и хозяева вообще могут держаться крепко до тех пор, пока в их власти и воли допускать рабочих до складов и фабрик и лишь в той мере, как это им угодно, ибо там. находятся средства к жизни, а простой народ имеет право пользоваться ими только при условии, что он отдает прибыль хозяевам и подчиняется условиям, которые им диктуют хозяева. Поэтому, уйти с фабрики, объявив забастовку, это лишь бунт и безусловно не революция, как бы велика не была забастовка. Оставаться же на фабрике, но работать там на условиях равенства с хозяевами, без разных условий, навязанных ненужным классом хозяев, это есть настоящая цель революционера.
Таким образом, прямое действие, в чисто революционном смысле слова, означает захват орудий производства и всего необходимого для жизни, теми рабочими, которые производят это, и реорганизация промышленности на свободных началах.
Учение прямого действия вовсе не хвастает тем, что в один день принесет рабочим спасение. Наоборот, оно сознает страшную и простую истину, а именно, что спасение наше лишь в нашем собственном уме и в нашей силе. Мы, рабочие, представляем производительную силу, ибо мы создаем все ткани, дома и т. д. И нам они нужны. При чем же тут политиканствующее правительство? Ни при чем, совершенно ни при чем! К чему же сперва отдавать в руки каких-то хозяев все то, что мы производим, а потом вечно спорить с ними о том, сколько они согласны нам отпустить? — Вместо этого, не лучше ли просто прекратить передачу в их руки, перестроить самим наше производство, — не сверху, а снизу, с самых его основ, и впредь присмотреть за тем, чтобы все производимое нами шло нам же, производителям, а не какому-то правящему классу. Вот значение прямого действия, а это и есть анархизм.
Но увы, произвести логичными выводами революцию на бумаге, гораздо легче, чем совершить это в действительности. Приходится бороться с отсутствием понимания со стороны рабочих и с ловкостью политических деятелей постоянно работающих, чтобы еще больше затемнить понимание. Кроме того, мы прекрасно знаем, что те, кто находится у власти, будут сопротивляться всякой перемене и сопротивляться единственным оставшимся у них орудием, т. е. силой штыка и винтовки. Поэтому, нужно понять, что хотя прямое действие, проведенное в жизнь, и означает в буквальном смысле „завоевание хлеба“ или „хлеб и волю“, — нам вероятно придется, временно пользоваться орудием прямого действия лишь в смысле второго из вышеизложенных трех путей, т. е., пока что, просто выторговывая себе лучшие условия жизни у правящего класса. Зато можно надеяться, что в ближайшем будущем анархисты составят боевую организацию рабочих, которая всякой забастовке придаст тот революционный оттенок, который ей должен принадлежать по праву. Рабочие сами понимают не
