Путь киновари - Юлиус Эвола
Следовательно, в «Маске и лице» были представлены критерии ориентации и объективного разделения в неоспиритуалистском лагере. Эта книга должна была также устранить всякую двусмысленность в отношении отстаиваемых мной положений, которые не являлись ни «теософскими», ни «оккультистскими», ни «масонскими» или им подобными. Однако мало что изменилось. Представители профанной культуры не понимали этих критических различий; все то, что находилось далеко от их лагеря и их ежедневной «умной глупости» (удачное выражение Шуона), было как бы погружено в ночь, в которой все коровы черные. С другой стороны, именно эта книга окончательно превратила меня во врага всего лагеря неоспиритуалистов, теософистов, антропософов, спиритистов и им подобных, в отношении которых я не скупился на критику и на чьи ошибки, фальсификации и отклонения я указывал. Они не обладали достаточным интеллектуальным уровнем, чтобы это понять: толкования, основанные на серьезном культурном и критическом аппарате, были для них недоступными и неприятными, так они привыкли к вульгаризации и самой банальной адаптации, необходимых для их сентиментальных запросов или вкуса к необычному и к «оккультному». Правильный путь — держаться вдали как от спиритуалистических отклонений, так и от банальностей и условностей официальной культуры, следуя при этом определенному методу, критериям серьезности информации и объективной критики последней — был для них малообещающим. Именно это ограничивало распространение моих книг на указанные темы. Но именно на этом пути я предпринял попытку выполнить одну задачу — задачу, в выполнении которой у меня было мало предшественников.
«ВОССТАНИЕ ПРОТИВ СОВРЕМЕННОГО МИРА» И МИСТЕРИЯ ГРААЛЯ
В хронологическом порядке сразу же после «Маски» идет, возможно, моя самая важная работа. Это «Восстание против современного мира» (Rivolta contro il mondo modemo) — книга, вышедшая в первом издании в издательстве Hoepli в 1934-м году, а во втором — в издательстве Восса в 1951-м году. Сказать по правде, ее название не соответствует содержанию, потому что это не полемическое сочинение (полемика и «восстание» являются здесь лишь следствием): оно посвящено исследованию морфологии цивилизаций и философии истории. Отправной точкой является разоблачение регрессивного характера современного мира и современной цивилизации; но главным отличием от авторов прошлого и сегодняшнего дня, выражавших аналогичные идеи и иногда призывавших к реакции или реконструкции, является сильное расширение перспективы и указание ориентиров, необходимых для понимания подлинной природы современного мира и всей важности его кризиса: ориентиров, которых недостает у всех более-менее популярных авторов, в последнее время обращавшихся к данной теме, за исключением Генона.
В первую очередь я указал, что после неподдельного оптимизма эпохи прогресса наконец пробудилась тревога и стали видны робкие попытки реакции, относящиеся к конечной фазе обширного общего инволюционного процесса, о чьих предыдущих фазах вышеуказанные авторы не имели никакого понятия — напротив, они часто рассматривали их как нечто положительное, как «завоевания». Аналогичным образом «некоторые болезни долго протекают в скрытой форме, но обнаруживаются только тогда, когда их работа почти подошла к концу». Чтобы выделить отдельные фазы этого процесса и их взаимосвязи, я использовал не столько личные наброски, сколько традиционные учения, надлежащим образом конкретизированные или приложенные: в первую очередь доктрину четырех эпох и доктрину регрессии каст.
Во-вторых, точкой отсчета, необходимой, чтобы подчеркнуть природу современного мира при помощи противопоставления, был «мир Традиции» в объясненном выше смысле этого термина. Помимо исторического периода, переходя к морфологическому рассмотрению, я определил «современный мир» и «традиционный мир» как «два общих типа, две априорных категории цивилизации»: то же касается понятий «современного человека» и «человека Традиции». В отличие от теории Шпенглера, в моей книге утверждался не плюрализм (и тем более не релятивизм), а дуализм цивилизаций. И за вторым типом — традиционными цивилизациями — я признавал характер постоянства: существует гомология, соответствие основной идеи и структуры каждой из них.
Итак, предметом первой из двух частей моей книги была «доктрина категорий традиционного духа». Здесь я указал «фундаментальные принципы, согласно которым проявлялась жизнь традиционного человека». Я писал: «Здесь термин «категория» используется в смысле нормативного априорного принципа. Иными словами, эти формы и смыслы должны рассматриваться не как «реальность», а как идеи, которые должны определять и придавать форму реальности, жизни и ценности независимо от той меры, в которой в том или ином случае наблюдается их реализация, которая, впрочем, никогда не будет совершенной». Следовательно, речь шла о том, чтобы подняться от данной в истории первоматерии к базовым идеям, явным или скрытым, имеющим схожую нормативную и надысторическую ценность. Это сопоставление поможет пролить свет или дополнить одну отсылку другой, что сравнимо с переходом в математике от дифференциала к интегралу.
В моей работе в качестве основы мира Традиции выступила доктрина двух природ — физического и метафизического порядка, высшей области «бытия» и низшего — становления и истории, бессмертной природы и природы преходящей. И является основным признание того, что для человека Традиции все это было не «теорией», а прямой, экзистенциальной очевидностью. В любой традиционной цивилизации присутствует система, предназначенная для того, чтобы привести вторую реальность к первой; система, в которой всякая форма жизни направлялась сверху и вверх — в различных степенях приближения, соучастия или эффективной реализации.
Изначально опора традиционной цивилизации — это всегда «имманентная трансценденция», то есть реальное присутствие нечеловеческой силы или силы свыше в высших существах, принимающих на этой основе высшую власть: первейшим выражением этого является древняя царская власть. Позже нормальной формой перехода от одной к другой природе стала инициация в своем высшем значении. Двумя великими путями такого приближения являются созерцание и героическое действие. В верности и в ритуале признавались два средства соучастия. Великой опорой служили традиционные законы в своем объективном и надындивидуальном характере. Мирским символом было государство или империя, перспектива высшего мира в этом мире и в истории. Таковы главные основы традиционных иерархий и цивилизаций.
В первой части моей книги благодаря сравнительному и комплексному методу и свидетельствам, собранным из текстов разного рода древности Востока и Запада, эти основные идеи были определены как «константы» и «инварианты» мира Традиции. Далее я описал, как человек Традиции понимал право и законы, ритуалы, войну и победу, собственность, пространство и время, искусства и игры, связи между воинской и жреческой кастой, отношения полов, расу, аскезу, посмертие и бессмертие, и
