Сотворение Бога. Краткая история монотеизма - Юлия Леонидовна Латынина

Это провозглашение и является системообразующим в истории будущей нации. Отныне все, кто следуют Богу нашего вождя, являются евреями. Все, кто не следуют, – не являются.

Его войска, – особенно если они принадлежат к обособленной этнической группе, как германцы в Римской империи или тюрки в Китайской, – считают его пропавшим без вести; может быть, им даже объявили о его смерти. Они растеряны. Они не знают, что делать. Вокруг кипит гражданская война, великое царство распадается на части. Чисто военные соединения постоянно пополняются людьми совсем других занятий, – рабами, занятыми государственными работами в дельте Нила и предпочитающими в это смутное время переквалифицироваться из угнетаемых в угнетателей, бродягами, разбойниками, их семьями. Возможно, у этих людей появляется новый лидер. И тут – старый возвращается с подкреплением из мадиамских кочевников.

Что он скажет войску? Как подтвердит лидерство? Очень просто: он лично говорил с богом!

Кроме этого, мы замечаем в рассказе Артапана важную историю о некоем Ханетотисе, которого фараон послал убить Моисея и который потерпел от него поражение и был им убит. Мы не знаем, сколько с собой у Ханетотиса было вооруженых людей, но мы можем предположить, что разгром Ханетотиса вряд ли обрадовал фараона.

Согласимся опять-таки, что история про поражение Ханетотиса – это куда более логичная история, чем история про убийство какого-то надсмотрщика.

И наконец, история Артапана добавляет важное измерение знаменитому змеиному посоху. Этот посох, с точки зрения Артапана, давал власть над Нилом – то есть над водяным драконом. Он давал власть разливаться Нилу. Именно поэтому Жрец, который ищет, чем заменить нехорошее для него слово нахаш (Элохист в этом слове, вероятно, ничего плохого не видит), заменяет его словом таннин (Исх. 7:12). Таннин, как мы уже говорили, – это не просто змей. Это дракон, водяное чудовище, крокодил, Тиамат.

Именно поэтому волхвы фараона, соперничая с Моисеем, пытаются сделать то же самое. Они не пытаются насылать жаб. Они пытаются командовать Нилом.

История о магическом поединке Моисея и фараона – так же, как история о женитьбе Моисея на кушитской царевне, – это не еврейская история. Это чисто египетская история. Эту историю не могли сочинить евреи, живущие в бесплодных горах и почитающие бога грозы. Эту историю могли сочинить только евреи, живущие в Египте, потому что история этого магического поединка – это история укрощения огромного водяного дракона – Нила. Дракона, разливы которого могут быть одновременно и величайшим благом, и величайшим несчастьем.

Почему Моисей, творя чудеса, не низводит на фараона огонь с неба? Почему он не воскрешает мертвых? Не исцеляет больных?

Потому что большая часть его чудес, если присмотреться внимательней, может иметь вполне естественные причины, связанные с разливом Нила.

Нил становится красным (его вода превращается в кровь), если обильные дожди смывают красную глину в его верховьях. Застоявшаяся, лишенная кислорода вода, в свою очередь, ведет к экологической катастрофе: и рыба в реке вымерла, и река воссмердела. Зато в этой стоячей воде размножаются жабы и песьи мухи. Изобилие этих мух и низкое качество питьевой воды, в свою очередь, ведет к эпидемиям: к мору животных (по версии Элохиста) и нарывам на людях и скоте (по версии Жреца).

Что могло явиться реальной причиной такой экологической катастрофы? Очень просто: неправильная эксплуатация ирригационных каналов.

Мы начали эту главу с упоминания о том, что главной причиной миграций ханаанского населения в Египет было то, что земледелие в Египте не зависело от зимних дождей.

Однако у сельского хозяйства в Египте было другое уязвимое место. Оно зависело от ирригационных систем, а ирригационные системы, в свою очередь, зависели от состояния государства. Египет в чистом виде являлся примером ирригационной экономики, как ее описывает Карл Виттфогель. Именно необходимость прокладки и ремонта каналов и государственного надзора за этим и породила египетскую бюрократию.

Каналы делали каждого египетского крестьянина де-факто государственным рабом, однако именно они позволяли поддерживать в Египте высокую плотность населения и необычайную для Древнего мира урожайность.

Однако в разгар смуты каналы оказывались заброшены, и поэтому каждая смута в истории Египта оборачивалась не только гражданской войной, но и экологической катастрофой. Мы можем предположить, что время, когда «земля Египта была низвержена снаружи», когда «сосед убивал соседа» и «сириец, выскочка, стал вождем и захотел подчинить себе всю страну», – было не очень благоприятное время для Египта. Это было время экологической катастрофы. Время, когда вода стала как кровь, когда от мертвой рыбы развелись жабы и мухи, а за ними – нарывы и эпидемии.

Удивительно, но все чудеса, которые связаны со змеиным посохом Моисея, неизменно связаны с водой. Этот посох превращает воды Нила в кровь; он раздвигает и сдвигает Красное море; в пустыне он высекает воду из скалы. Моисей никогда не пользуется своим змеиным посохом, чтобы накормить евреев или чтобы покарать отступников. Змея, в которую умеет превращаться посох, – это прежде всего вода, которая змеится по земле. Посох Моисея, даже утратив сходство с уреем, до самого конца сохраняет сродство с нахаш.

И снова канцлер Баи

Итак, мы искали одну вещь: мы пытались восстановить полный текст Элохиста, повествующий о Моисее. Этот текст не обязан был иметь ничего общего с реальностью. Мифы отражают не реальность, а психологические архетипы, или, как заметил по этому поводу Ролан Барт, «миф – это система знаков, претендующая на перерастание в систему фактов».

Однако мы получили несколько важных бонусов. Во-первых, мы получили веские основания полагать, что именно текст Элохиста был первоначальным текстом, с которым спорили два других – Яхвист и особенно Жрец, последовательно преуменьшающие заслуги Моисея. Это первородство Элохиста с археологической точки зрения вполне естественно, – ведь именно северное царство Израиль было куда более развитым и литературно продвинутым, чем южная Иудея, и вполне резонно ожидать появления системообразующего национального текста именно в Израиле.

Во-вторых, из-за этой первоначальной легенды на нас неожиданно глянули два, – а вовсе не один, – человека, чьи судьбы были неразрывно связаны.

Эти два человека вовсе не были разделены четырьмя столетиями. Они жили один за другим, и если фигура канцлера Баи действительно нашла свое отражение в Элохисте, то Баи, бесспорно, был прототипом именно Иосифа, – могущественного вельможи ханаанского происхождения, который стал «отцом фараону» и который пригласил отряды своих соплеменников в Египет, где они поселились в земле Гошен.

Жили они вовсе не на положении рабов. Ровно наоборот, маленький фараон Саптах, безвольная марионетка великого канцлера, был вынужден содержать их за счет казны, точно так