Златая цепь на дубе том - Борис Акунин

Вначале всегда идет обоснование с непременным «понеже» (понеже так принято в Европе, понеже так предписывают интересы государства и прочее), затем — дотошные инструкции и всегда угрозы наказания за неисполнение. На страх и принуждение автор полагается больше, чем на убеждение.

Указы государя стремились охватить самые разные стороны жизни. Все вместе они представляют собой обширную инструкцию правильного (то есть одобряемого государством) образа жизни. Петр указывал людям, как можно и как нельзя строить собственные дома, кому обязательно брить бороду, а кому нет, как отмечать праздники и как проводить похороны, в какой гроб ложиться, в каких экипажах ездить, какую носить одежду, как вести себя на всевозможных мероприятиях, чему учиться, о чем дозволяется и не дозволяется разговаривать чиновникам — и так далее, и так далее.

Пока шла война со шведами, у царя не хватало времени всерьез заняться любимым делом, зато в последний период правления он обрушил на Россию целый каскад всевозможных регламентов.

Великому императору, которого так чтут российские государственники и патриоты, принадлежит одно из самых русофобских высказываний: «С другими европейскими народами можно достигать цели человеколюбивыми способами, а с русскими не так: если б я не употреблял строгости, то бы уже давно не владел русским государством и никогда не сделал бы его таковым, каково оно теперь. Я имею дело не с людьми, а с животными, которых хочу переделать в людей». Вот Петр и переделывал, дотошно и неустанно.

Некоторые его постановления удивительны — например «Закон о дураках и дурах» (1722). Царь вдруг озаботился тем, что глупые дворяне женятся между собой и плодят новых дураков, а их в державе и так девать некуда. Критерий, по которому можно опознать дурака, Петр впрочем установил небессмысленный, хоть и механический: кто из дворянских детей не учится, тот дурак. Таких следовало ставить на учет, жениться не дозволять и наследства не давать. Разумеется, многие молодые люди пострадали незаслуженно, но в общем и целом интересный закон безусловно стал серьезным стимулом для развития дворянского образования.

От обилия царских указов порядка в стране больше не стало — скорее в судах и канцеляриях возник еще больший беспорядок. Всеобъемлющий свод законов появится в России лишь через сто с лишним лет после Петра.

Закрепощение дворянства

Именно так следует понимать введение обязательной государственной службы для дворян. Привилегированность их положения теперь отягощалась тяжелейшей повинностью.

В шестнадцатом веке дворяне тоже были обязаны служить государю, лишь на этом основании им раздавались поместья. Но затем, в семнадцатом веке, при ослаблении «ордынских» строгостей, многие стали уклоняться от воинской повинности, а затем развитие армии привело к отказу от плохо организованной и кое-как вооруженной поместной конницы.

Петр перетряхнул и преобразовал всё высшее сословие. Не стало бояр, они изжили свою полезность. Дворян же царь вынудил пожизненно состоять на армейской, флотской или гражданской службе — в обязательном порядке. Привилегированного класса реформы коснулись в большей степени, чем всех остальных, так что привилегия превратилась в ярмо.

В 1714 году вышел указ о единонаследии, согласно которому поместья запрещалось делить между детьми. Помещиком становился только старший сын, но и на него возлагалась ответственность: собирать для казны подати с крестьян и отправлять их на казенные работы. Все юноши с 15 лет должны были поступать на службу, при этом в вооруженных силах им следовало начинать с самого низа, тянуть солдатскую лямку. На самом же деле принуждение начиналось еще раньше, с десятилетнего возраста, когда дворянские «недоросли», опять-таки в обязательном порядке, отдавались в учебу. За неисполнение полагался немалый штраф.

Известны случаи, когда дворяне специально не записывались в геральдические книги (еще одно петровское новшество), чтобы выбыть из сословия, ставшего таким угнетенным. Но служба, продвижение от чина к чину, для младших сыновей теперь стали единственной возможностью достичь положения и материального благополучия. Хорошо кормиться можно было только от государства. В 1722 году была учреждена детально, по-петровски расписанная «Табель о рангах» — по всем видам государственной службы. Каждый дворянин, если он не помещик, непременно должен был иметь какой-то чин, по которому его и оценивали.

Пожалуй, из всего населения России, сплошь подневольного, самой несвободной группой теперь стали дворяне (их к концу петровского царствования в стране насчитывалось около 300 тысяч человек обоего пола). Крепостные крестьяне по крайней мере жили у себя дома, а их господа часто служили где-то далеко и наведывались к своим семьям только урывками — и так до старости.

Новая столица

В мае 1703 года в устье широкой и глубоководной реки Невы, где можно было построить морской порт, Петр приказал заложить крепость, которую сначала нарек Петрополем, а потом переименовал в «город Святого Петра», Санкт-Петербург. Царь очень любил давать всему немецкие названия.

Он так дорожил этим своим детищем, что в самые отчаянные моменты войны соглашался отдать шведам всё кроме Петербурга. В 1711 году, попав в турецкую западню, Петр даже был готов поменять исконно русский Псков на выстроенный среди болот ингерманландский городок.

Правда, к этому времени Петербург успел изрядно подрасти. На осушении топей и стройках там год за годом, сменяясь, работали сначала двадцать, а потом и сорок тысяч согнанных отовсюду крестьян. Доставляли — по найму и подневольно — плотников, каменщиков, печников. Россия никогда не видывала строительств такого масштаба. Смертность была огромной. «Едва ли найдется в военной истории побоище, которое вывело бы из строя больше бойцов, чем сколько легло рабочих в Петербурге», — пишет Ключевский.

В 1713 году царь перенес сюда из Москвы столицу и сделал Петербург своей главной резиденцией. Всю страну обложили специальным налогом, который расходовался на обустройство города.

Он возводился по регулярному плану, с правильной планировкой, нарядными домами и мощеными мостовыми, даже с уличными фонарями. Нищих и бродяг сюда не пускали, жителям полагалось одеваться прилично и по-европейски. Все крупные помещики должны были обязательно обзавестись особняком в столице и проводить здесь хотя бы часть года.

К концу царствования в Санкт-Петербурге жили 40 тысяч человек — по российским меркам очень много. Больше людей было только в Москве.

Быстро развивался и порт. В 1724 году он принял 240 иностранных торговых кораблей. Для этой цели город, собственно, и был построен: торговать с Западом и демонстрировать приплывающим иноземцам витринную сторону державы.

Сделать Европой всю свою страну Петр не мог, но европеизировать один ее уголок ему удалось.

Перенос столицы из центра империи на самый ее край безусловно