Как мы меняем мир - Стефан Кляйн
Архимед был одним из первых ученых, вышедших из тьмы анонимности, в которой раньше пребывали творческие люди. Древняя историография воспевает Архимеда, как будто она хотела компенсировать несправедливость: имена пророков, королей, полководцев и даже высокопоставленных чиновников издавна были известны всем, в то время как ученые и художники оказывались лишенными славы. В первом веке до н. э. Цицерон, увидевший спроектированный Архимедом планетарий, пришел к выводу, что «тот Архимед, очевидно, обладал почти сверхчеловеческим интеллектом»[103].
Об уверенности в себе этого ученого также ходят легенды: «Дайте мне точку опоры, и я переверну Землю», – с величайшей серьезностью объявил Архимед монарху.
Фактически в одном из своих сочинений он первым объяснил, как благодаря закону рычага можно перемещать огромные грузы лишь малым усилием. Гиерон потребовал доказать это. Сможет ли ученый в одиночку вытащить на берег полностью загруженный корабль, который обычно тащат сто человек? Благодаря системе блоков Архимед блестяще выдержал испытание, как пишет римский историк Плутарх: «Одной рукой он потянул к себе судно так ровно, как если бы оно скользило по морю».
Позже, когда портовый город Сиракузы был осажден римским флотом, Архимед построил огромные «руки», которые хватали вражеские корабли, поднимали их из воды и бросали с большой высоты, а также зеркала, которые поджигали вражеские галеры пучками лучей.
Древние историки превратили Архимеда в нового Прометея. Они восхищались результатами, но неправильно поняли происхождение его идей. Они упустили из виду тот факт, что идеи возникают на длинных ложных путях, по которым идут те, кто мыслит творчески, но прежде всего, благодаря вкладу коллективного мозга.
Каким бы оригинально мыслящим, проницательным и разносторонне образованным ни был Архимед, каждое из его соображений опиралось на подготовительную работу более тысячи поколений.
Эта подготовительная работа началась не менее чем за 50 000 лет до рождения Архимеда, когда люди стали мыслить символами. Первоначально вырубая символы на дереве и рисуя их красным мелом на каменных стенах, затем вырезая их на каменных плитах и, наконец, нанося их кистью на папирус в наиболее развитых культурах, они сохраняли и передавали информацию. Небесный диск Небры, на котором люди за 1500 лет до Архимеда изобразили всю видимую вселенную, был впечатляющим результатом этого духовного прогресса. Даже в глухих немецких лесах неграмотные люди привыкли к абстрактному мышлению. Однако в более развитых обществах Средиземноморья и Востока из знаков и рисунков культур каменного века возникло пиктографическое письмо, клинопись и, наконец, алфавит.
Архимед жил в мире, где произошел взрыв знаний. В молодости он учился в Александрийской библиотеке, которая недавно открылась и уже считалась чудом света. Некоторые летописцы сообщают, что в библиотеке хранилось полмиллиона свитков папируса, другие считают, что число произведений составляло всего 50 000, но даже это количество было бы огромным для древней коллекции. Никогда раньше такой объем информации не собирался, не фиксировался в текстах и не систематизировался. Одни только справочники, содержавшие огромный перечень научных и литературных произведений, состояли из 120 свитков. Библиотека была воплощением коллективного разума древних времен.
В Александрии молодой Архимед подружился с некоторыми из величайших астрономов, математиков и эрудитов. Постоянная переписка с коллегами и критическая оценка знаний, хранившихся в библиотеке, дали ему материал для идей. Прежде всего они научили его методам мышления. Короче говоря, Архимед расширил диапазон своих возможностей – горизонт духовного ландшафта, в котором происходит творчество.
Без высокоразвитой способности к абстракции его открытия были бы невозможны. Даже создатели Небесного диска Небры уже отлично умели обобщать. Но Архимед, живший в городской культуре полтора тысячелетия спустя, намного превзошел их. Тот, кто полагается только на свой сенсорный опыт, сочтет невозможным вытащить груженый корабль на берег без помощи сотни людей. Такую возможность может увидеть только тот, кто переведет сопротивление нагрузки в эффект абстрактной силы, которую можно распределить в блоке. Архимед благодаря многолетним занятиям математикой был мастером мышления, которое выходило за рамки восприятия.
Или возьмем вспышку вдохновения, которая помогла ему разоблачить обман ювелира. Идея Архимеда предполагала, что можно представить себе понятие «объем». Абстрактные термины, такие как «литр», которые могут быть применены к любому возможному объекту независимо от формы и состава, мы употребляем, не задумываясь. Тот факт, что мы мыслим в терминах «объема», не является ни врожденным, ни общечеловеческим: мы усвоили эти концепты в детстве и привыкли к тому, что в низкой суповой тарелке может поместиться столько же жидкости, сколько в узком бокале для коктейля. С другой стороны, как показали полевые испытания в Австралии и Новой Гвинее, те, кто вырос в культуре, не знавшей концепт «объема», не могут его понять. Представители племенных народов, никогда не посещавшие школу, не понимали, почему в узком, почти полном стакане все же содержится меньше воды, чем в широком кувшине, в котором жидкость едва покрывает дно[104]. Точно так же удивлялись этому необразованные поденщики в древней Греции. Архимед открыл свой знаменитый принцип только потому, что его культура предоставила ему нужные инструменты для мышления.
Чем совершеннее становились интеллектуальные инструменты в передовых культурах древности, тем чаще появлялись изобретения. Скульпторы и художники изображали человеческие тела с невиданной ранее натуралистичностью, а писатели восхищали публику своими драмами. Философы разработали системы, объясняющие мир и их собственное мышление, юристы придумали законы, инженеры изобрели первые машины. Врачи стали лучше лечить благодаря новым методам. Математики доказали теоремы, астрономы вычислили курс звезд.
И впервые в истории люди задались вопросом, как их разум может совершать все эти невероятные открытия. Очевидно, есть две причины, по которым они начали задумываться о собственном творческом мышлении. Во-первых, они искали объяснение быстрого развития культуры. Во-вторых, возникла необходимость эффективнее применять способности ума. В конце концов, таланты и лучшие инструменты интеллекта бесполезны, если их нельзя использовать.
Так что же происходит с нами, когда мы развиваем идеи? Как возникает эффект эврики? И можно ли стимулировать свое воображение?
Самый старый известный текст, который пытается разгадать загадки человеческого творчества, был написан философом Платоном. За двести лет до того, как Архимед, как гласит легенда, понял принцип вытеснения в своей ванне, Платон сообщил о подобном опыте, однако не описал его подробно. После долгих размышлений правильные теории «внезапно возникли из души, как свет, зажженный от искры огня»[105]. Платон считал, что его вдохновение возникло благодаря божественному влиянию. Конечно, он знал мифы, согласно которым люди обязаны своими великими достижениями неземным, небесным созданиям, таким как титан Прометей, давший им огонь. Однако теория Платона имела одно ключевое отличие от предыдущих: боги не дарят людям идеи и изобретения, а побуждают людей к творчеству. По Платону,
