Беженцы - Боб Мур

похожими. Хотя ни в одной из западноевропейских стран не было законодательно закреплено положение об этих беглецах, о полном их недопущении практически не думали. В Швейцарии была принята административная норма для беженцев, и ее быстро поддержали другие либеральные государства Западной Европы. Таким образом, традиции либерализма XIX века были достаточно сильны, чтобы заставить все либеральные государства открыть свои границы для беженцев. Защита беженцев была принципом, который поддерживали либеральные государства, это был важный элемент национального самовосприятия, и на его защиту можно было мобилизовать общественное мнение. Создание «беженца» как административной категории в рамках иммиграционной политики также было результатом сопротивления беженцев тому, чтобы с ними обращались как с обычными иммигрантами. Беженцев все больше отделяли от других форм иммиграции и относились к ним более благосклонно. Только географически изолированная Великобритания в значительной степени смогла противостоять давлению перемен. Британские власти принимали беженцев, но они по-прежнему могли контролировать, кого и при каких обстоятельствах пускать в страну. Это была роскошь, которой были лишены их континентальные коллеги, вынужденные, как государства, находящиеся на передовой, мириться с большим количеством нежелательных беженцев.

Решающее значение в иммиграционной политике имело то, кого власти определяли как беженцев. К 1935 году в большинстве стран к политическим и еврейским беженцам относились по-разному. Политическим беженцам предоставлялись определенные привилегии, такие как долгосрочный статус проживания и даже разрешение на работу, в то время как евреи получали максимум временную защиту. Отчасти это можно объяснить тем, что политические беглецы больше соответствовали традиционному образу беженца: люди, которые из-за своих политических идей и поступков были вынуждены внезапно бежать из своей страны, чтобы спасти свою жизнь или свободу. Они не планировали свое бегство, и их отъезд часто происходил наперекор властям их родной страны. В силу обстоятельств они неожиданно и с пустыми руками прибывали в соседнюю страну. Такие (политические) беженцы также пользовались поддержкой, оказываемой им в странах убежища левыми политическими партиями. Это привело к тому, что в большинстве либеральных государств континентальной Европы им был предоставлен неформальный статус беженца, а в Швейцарии – более официальный. Западноевропейские государства продолжали предоставлять убежище политическим беженцам – даже если те игнорировали ограничения, наложенные на их работу или политическую деятельность, – но все чаще полагались на тюрьмы и лагеря для интернированных в качестве сдерживающего фактора. В сравнительном плане Нидерланды определенно были наименее лояльными по отношению к политическим беженцам: их снисходительность часто сводилась лишь к выбору границы, через которую тех должны были выслать.

И наоборот, приход в середине 1930-х годов в правительства Бельгии и Франции социалистов дал толчок к улучшению условий для беженцев. Во Франции уступки ограничились амнистией для всех беженцев из нацистской Германии, находившихся в стране к 1936 году, но правительство Народного фронта отказалось распространять политику в отношении беженцев для вновь прибывших. Бельгия, напротив, присоединилась к Швейцарии, проведя четкую разделительную линию между беженцами и иммигрантами. Беженцы получили законное право ходатайствовать об убежище. В других странах не желали предоставлять особый правовой статус тем, кто бежал от преследований, и политика оставалась неформальной и дискреционной.

До 1938 года мало что изменилось, и право на убежище получали только политические активисты, чья жизнь или свобода находились под угрозой. Так было в Бельгии и Швейцарии, где проводилась официальная политика в отношении беженцев, а также в Дании и Франции, где сохранялся неофициальный режим. Эта политика мало повлияла на тех, кто бежал от расового антисемитизма Германии, если вообще повлияла. Причины бегства евреев сами по себе не считались достаточными для предоставления им привилегированного статуса беженцев. Хотя сегодня основной фокус внимания направлен на евреев, бежавших из нацистской Германии, до 1938 года они были менее заметными жертвами государственных преследований, чем политические активисты, и это объясняет менее сочувственное отношение к их положению в то время.

В 1933 году евреи, прибывшие из Германии, рассматривались как обычные иммигранты, если могли продемонстрировать наличие достаточных средств для постоянного проживания на территории страны. Однако растущие ограничения в Германии на вывоз товаров и валюты усложняли эту задачу, а усиленное навязывание законодательства о разрешении на работу и ведение бизнеса привело к тому, что лишь очень немногие еврейские беженцы смогли поселиться в западноевропейских странах. Для подавляющего большинства единственным выходом было прибыть в выбранную страну убежище, а затем искать поддержки у местных еврейских общин или их комитетов по делам беженцев. Эти комитеты, предоставляя или не предоставляя финансовую помощь, фактически решали, кто получит временную защиту. Таким образом, власти могли выполнить свои гуманитарные «обязательства», не неся при этом никаких финансовых затрат и не пополняя рынок труда иностранными работниками. Тот факт, что еврейские организации обеспечили возможное решение проблемы, организовав условия для реэмиграции беженцев, сделал дальнейшие уступки ненужными.

Не следует недооценивать политические издержки гуманитарной политики в отношении (еврейских) беженцев. Хотя власти не брали на себя никаких непременных обязательств и оставляли большую свободу действий своим администраторам, еврейская иммиграция из нацистской Германии была в основном бесконтрольной. Иностранцы, прибывшие нелегально или просрочившие разрешение, не подлежали высылке, если их поддерживали еврейские комитеты помощи беженцам. Таким образом, на эти комитеты ложилось тяжелое бремя, поскольку они были фактически подряжены государством принимать решения, а затем оказывать поддержку избранным на временной основе, одновременно ускоряя их реэмиграцию без каких-либо затрат для принимающей страны. Предложение даже временной защиты для потенциальных беженцев могло являться позитивным фактором. Несмотря на то что такая неформальная политика в отношении беженцев позволяла властям в любой момент подтвердить иммиграционный контроль, она также могла создать впечатление потери контроля над границами страны, и это часто использовалось оппозиционными политическими группами, стремящимися использовать антииммигрантские настроения среди населения.

Дифференцированное отношение к еврейским и политическим беженцам было подорвано радикализацией антисемитской политики нацистов после аншлюса. В этот момент всем странам пришлось столкнуться с реальностью, когда большое количество евреев прибывало на границу или внутрь страны, имея реальные доказательства того, что их жизни может угрожать опасность, если они вернутся в Германию. Однако, несмотря на огромное количество доказательств, политика в отношении беженцев оставалась практически неизменной, и к лету 1938 года еврейские беженцы столкнулись с откровенной враждебностью со стороны консульских учреждений, на границе и внутри самих стран убежища. Большинство либеральных государств континентальной Европы начали депортировать беженцев, находящихся внутри этих стран, что стало самым заметным отступлением от прежней политики. То, что беженцев, которым удалось попасть на территорию либерального государства и которых местный комитет рекомендовал для защиты, выдворяли силой, стало вызовом политико-моральным нормам. Франция не последовала этой тенденции, хотя французские власти лишь частично легализовали проживание беженцев. Франция редко подвергала людей