Очерки культурной истории обуви в России - Мария Терехова
Очерки культурной истории обуви в России читать книгу онлайн
Туфли-танго, боты «Прощай, молодость!», сапоги-чулки, ботинки Dr. Martens… Как появились эти и многие другие виды обуви в России? Где ее производили и продавали? Кто, как и почему ее носил, и что по этому поводу думал? Как она связана с модой, технологиями, историко-культурным и социально-политическим контекстами? В чем заключались ее культурные смыслы?
Поиску ответов на эти вопросы посвящена книга Марии Тереховой, в которой автор стремится «дать голос» таким, казалось бы, тривиальным предметам как сапоги и ботинки. Но не менее важны для исследования и голоса их владельцев: воспоминания, дневники и письма очевидцев разных исторических эпох. На пересечении человеческих и «вещных» голосов открываются новые смыслы, ведь обувь зачастую связана с личной и семейной памятью, эмоционально-аффективно и физически взаимодействует со своим обладателем. Мы носим обувь, а она практически носит нас, и вместе мы входим в историю.
Мария Терехова — историк моды и культуры, старший научный сотрудник Государственного музея истории Санкт-Петербурга.
Мария Терехова
Очерки культурной истории обуви в России
Новое литературное обозрение
Москва
2025
Библиотека журнала «Теория моды»
Составитель серии О. Вайнштейн
Редактор серии Л. Алябьева
На обложке: фото из коллекции Назима Мустафаева.
Публикуется с разрешения коллекционера.
© М. Терехова, 2025
© С. Тихонов, дизайн обложки, 2025
© ООО «Новое литературное обозрение», 2025
* * *
Саше. Спасибо. Люблю
Предисловие. Почему появилась и как написана эта книга
Эта книга появилась благодаря каталогу «Женская обувь XIX–XX веков в собрании ГМИ СПб» — первому в России полному научному описанию музейной коллекции обуви (Женская обувь XIX–XX веков 2022). Работая над каталогом, я стремилась не просто механически подробно описать каждый ботинок, определив его в нужную категорию, но осмыслить вещь культурно-исторически. Я хотела не просто узнать, где, когда и кто изготовил предмет и откуда он попал в музейную коллекцию. Меня интересовали культурные смыслы вот этой пары атласных башмачков 1820-х годов на боковой шнуровке и абсолютно плоской тонкой подошве или вот тех белых парусиновых туфель с чересподъемным ремешком 1930-х — точно таких как на картинах Александра Самохвалова и фотографиях физкультурных парадов Ивана Шагина. Мне хотелось понять, почему носили эти вещи и что по этому поводу думали их обладатели. В конце концов, что значила эта обувь и какова ее, в терминологии антрополога Игоря Копытова, «культурная биография».
Казалось бы, у меня все для этого было: музейное собрание обуви городского типа — не самое большое, но и не маленькое, не исчерпывающее по полноте и разнообразию видов обуви, но и не столь узкопрофилированное, как другие коллекции. Но тут начались сложности. Вещи, вместо того чтобы давать простые и ясные ответы, задавали вопросы — неочевидные и сбивающие с толку. Вместо того чтобы собой подтверждать мои заранее готовые умозаключения, они их если не опровергали полностью, то ставили под сомнение, требовали уточнить, додумать, узнать лучше, пересмотреть. Например, есть устоявшееся мнение, что советская фабричная обувь была груба и однообразна. Как гласил анекдот, «скорее нога примет форму „скороходовского“ ботинка, чем ботинок растянется под форму ноги». Но вот я держу в руках туфельку на шпильке из алого и нежно-лилового шевро, конструкция обуви изящна и актуальна для времени изготовления, материалы и качество работы — на высоте. И эта туфелька советского фабричного производства — вот и клеймо на стельке, и серийная маркировка на подкладке, и сопроводительные фабричные документы. Как с этим быть? Значит ли это, что массовые представления (и коллективная память) неверны, что все было совсем наоборот? Забегая вперед, скажу: не значит. Но есть детали, в которые надо погружаться, изучать их, осмыслять, чтобы получить более-менее непротиворечивую и насколько возможно полную картину. Музейный предмет задает импульс для более глубокого изучения проблемного поля с разных сторон, меняя привычные траектории исследования. Но главное, не получится просто игнорировать неудобное свидетельство — как часто бывает, к сожалению, в теоретических исследованиях, когда автор вольно или невольно закрывает глаза на факты, не вписывающиеся в уже готовые стройные концептуальные построения, и отбирает только те из них, которые заведомо подтверждают исследовательскую теорию. С вещью так не получится — вот она лежит пред тобой на столе немым укором и прямым свидетельством. И спасибо ей за это. Безусловно, не стоит абсолютизировать «власть» предмета, наделяя его самостоятельной волей. В конечном счете вопросы формулирует исследователь, и то, какими они будут, и по какой траектории пойдет поиск ответов, зависит от него. Вещь — источник, важный, но только один среди прочих. Я так подробно останавливаюсь на этом вопросе, потому что «предметоцентричный» подход (в английском оригинале — object-oriented study; Taylor 2002), как ни странно и к сожалению, часто игнорируется в российских исследованиях моды и костюма, что приводит порой к выводам «умозрительным» — концептуально эффектным, но оторванным от реальной фактуры вещей, от самого объекта изучения…
Обложка альбома-каталога «Женская обувь XIX–XX веков в собрании ГМИ СПб» (СПб.: ГМИ СПб, 2022)
Прежде чем погрузиться в исследование культурной истории обуви в России, нужно было выяснить, что уже сделано в этом поле. Оказалось — немного. Среди пионеров исследований обуви городского типа в историко-культурном ключе была сотрудница ГИМа Татьяна Алешина (Алешина 1997). Но, во-первых, ее работы написаны во второй половине XX века — с тех пор прошло немало времени, а во-вторых, они имели скорее прикладной характер и создавались прежде всего как информационная база для музейной атрибуции предметов. К тому же основное сочинение Алешиной — кандидатская диссертация, написанная в 1990-х годах, — не было опубликовано. Советские учебные пособия для студентов текстильно-кожевенных специальностей касались истории обуви лишь вскользь. Даже в книге «Обувь и костюм» профессора Московского текстильного института Татьяны Козловой историко-культурным аспектам уделяется пара станиц, основное внимание сконцентрировано на принципах композиции и моделирования (Козлова 1967).
Из современных опубликованных работ интригующе звучит заголовок книги Виктории Семеновой «Российская индустрия моды, XX век. Обувь и аксессуары» (Семенова 2016). Но на деле это также учебно-прикладное исследование, ориентированное на студентов и специалистов легкой промышленности, о чем и сказано в аннотации. Существует ряд других прикладных публикаций на тему обувного дизайна и технологии — все они фактически не касаются вопроса культурной семантики обуви и костюма. Отдельную группу составляют написанные в советский период книги по истории крупнейших обувных предприятий — «Скорохода», «Парижской коммуны», «Треугольника», но сегодня эти солидные тома представляют интерес сугубо исторический и фактологический. В этих книгах действительно можно найти некоторые имена, цифры, даты — и этим они полезны, но искать там актуальную и непредвзятую аналитику точно не стоит. К тому же стиль и риторика письма в основном таковы, что читать их довольно тягостно. Типичная цитата: «Вместе с фабрикой рос и преображался, усваивая передовые традиции, коллектив обувщиков. Под руководством коммунистов на фабрике сложилась дружная семья современных рабочих, обладающая большим опытом совершенствования своего труда…» (Имени Парижской коммуны 1977: 2). Существует группа исследований этнографической обуви, зачастую основанных на богатом вещественном материале (например, публикации Российского этнографического музея), но тематика этих работ почти не пересекается с нашим проблемным полем. Есть немногочисленные исследования конкретного исторического периода, где обувь анализируется наряду с другими предметами и практиками в контексте исследований повседневности. В этой группе работ, прежде всего, отмечу книги историка
