Морские пираты: от Средневековья к современности - Виктор Федорович Сидорченко
Франко-испанский мирный договор 1678 г. все еще не распространялся на Америку, и французские губернаторы разрешали пиратам и каперам использовать в качестве базы Тортугу. Только в 1684 г. Франция согласилась покончить с враждой «в Европе и за ее пределами по обе стороны черты». Пиратство было объявлено вне закона во всех карибских колониях. Пираты отправились искать себе новое убежище на островах Мадагаскар и Нью-Провиденс в Багамском архипелаге[130].
Особую роль сыграл тогда Генри Морган (1635–1688), английский мореплаватель, «пиратский адмирал», известный под кличкой Жестокий, вице-губернатор на острове Ямайка, активный проводник английской колониальной политики. Прославился Морган своими многочисленными нападениями на испанские корабли и города в Южной и Центральной Америке, в частности, нападениями на города Пуэрто-дель-Принсипе на острове Куба, Маракайбо в Венесуэле, разрушением Панамы (1671) и другими «подвигами», не считая многих торговых и военных кораблей, захваченных в море и гаванях. После назначения Моргана вице-губернатором и главнокомандующим военно-морскими силами Ямайки (колонии Англии), а также главой ее Судебного ведомства он стал ярым гонителем пиратов и каперов – своих прежних друзей и собутыльников. Умер Морган в 1688 г. и был торжественно, с подобающими почестями, похоронен в Порт-Рояле в церкви Святой Екатерины[131].
Начиная со второй половины XVII в. по всей Европе и Северной Африке широко распространилась выдача каперских лицензий, что уменьшало роль пиратов и одновременно увеличивало численность вооруженных сил государств, используемых в бесконечных войнах и повсеместной обороне от различных видов вооруженных нападений. Легализовали такие нападения, как ни странно, каперские свидетельства потенциальных защитников. Каперами хотели быть все мореплаватели. Лицензии подделывались, на них подтирали даты и покупали их у других пиратов. Лицензии оказывались полезными тогда, когда пирату приходилось представать перед французским или английским судом. Испанские власти, однако, казнили пиратов независимо от того, считались они каперами или нет.
Главной жертвой карибских каперов и приватиров была Испания, но она не торопилась с местью, поскольку Испания сама выдавала каперские лицензии, особенно во время войны с Нидерландами. Одновременно она опасалась пиратских кораблей в своих владениях. Каперы не поддавались контролю, охотно занимались контрабандой, нарушая правительственную монополию на торговлю.
Каперские патенты нередко были весьма экзотичными по-своему содержанию. Так, один из пиратов Карибского моря еще в XVII в. получил каперский патент у губернатора датской Вест-Индии, заплатив за него крупную сумму. Текст документа, написанного на датском языке, капер не понял. Впоследствии выяснилось, что текст документа разрешал его предъявителю «охоту на кабанов на островах датского архипелага»[132].
Bo время войны 1688–1713 гг. Франция и Британия выдавали много каперских свидетельств. Bo время войн 1740–1783 гг. каперы действовали также в европейских водах, в то время как в Карибском море оба государства использовали регулярные военно-морские силы. Bo время революций и Наполеоновских войн 1792–1815 гг. французские приватиры странствовали по всему миру. Bo время войны 1812 г. тысячи каперских свидетельств выдали Соединенные Штаты Америки.
Начиная с 80-х годов XVII в. законы о каперстве стали более жесткими, особенно в отношении нападений на суда нейтральных государств, на которых транспортировался груз участников войны. Прояснилось различие между капером и пиратом. Теперь пиратом считался любой моряк, не имеющий соответствующих пропусков и свидетельств. Члены экипажа частных военных кораблей считались военнопленными. B Европе большая часть рейдов каперов проводилась только в военное время[133].
Несколько иначе вели себя каперы в колониях, особенно в Вест-Индии. Так, после окончания войны 1713 г. многие карибские рейдеры отказались вернуться к мирному труду. Они занялись пиратством, организовав свои базы на острове Нью-Провиденс, других необитаемых островах и на Мадагаскаре. Ho их перестали допускать в основные торговые и военные порты большинства стран. Теперь на основе закона колониальные губернаторы рассматривали каперов-пиратов как врагов рода человеческого и вешали их при первой возможности. Серия национально-освободительных движений и восстаний в странах Латинской Америки в XVII–XIX вв. привела к тому, что многие вожди восставших наделяли каперскими патентами практически всех желающих, заявивших о поддержке их борьбы. При этом каперов не контролировали, а национальность их могла быть любой.
B этих условиях многие государства высказали полную и сознательную готовность прекратить каперство. Co своей стороны частные лица не только отвыкли от этого ремесла, но стали испытывать к нему отвращение. Каперство считали теперь весьма близким к морскому разбою, несогласным с духом христианской цивилизации, с высшими началами права и нравственности. Против него единодушно восставали публицисты, государственные люди и все лучшие представители века, против него выступало общественное мнение. Так, Федор Мартенс писал: «Слава и долг призывают офицера сражаться с неприятелем для пользы государства, а честь служит ему лучшею наградою за труды и опасности. Совершенно другим выглядит капер: он равнодушен к судьбе войны, а иногда и к благу своего отечества; у него нет других стремлений кроме корыстолюбия и жадности, другой награды кроме добычи. Чтобы поощрить каперов, надобно только обещать им призы и, как можно реже, отнимать у них награбленные товары»[134].
Поскольку каперство было присуще в той или иной мере всем морским государствам, следует рассмотреть, каким оно было в России.
Россия начала прибегать к услугам каперов при Иване Грозном в период войны 1558–1583 г. Для нарушения торговли между Польшей, Литвой и Швецией была создана каперская флотилия, которая базировалась в Аренсбурге на острове Эзель и в портах датского острова Борнхольм. Для руководства каперами Иван IV Грозный пригласил на службу датского корсара Карстена Роде, которому предписывалось охранять торговые суда Московского государства, поскольку, как сообщает летописец, «польские и шведские каперы разбойным обычаем русские корабли разбивают и из многих земель дорогу нашим торговым судам затворяют»[135].
Карстену Роде, профессиональному каперу, царем была выдана охранная грамота, в которой определялись задачи нового «атамана» и гарантировалась его безопасность: «Силой врагов взять, а корабли их огнем и мечом сыскать: зацеплять и истреблять, согласно нашего величества грамоты. A нашим воеводам и приказным лицам того атамана Карстена Роде и его скиперов, товарищей и помощников в наших пристанищах на море и на земле в береженье и в чести держать»[136].
Прибыв в Нарву, Карстен Роде оснастил и вооружил несколькими небольшими пушками одномачтовое судно водоизмещением в 40 т и отправился в море. Через некоторое время он уже возглавлял эскадру из 17 захваченных у противника судов. Они надежно защищали суда, идущие в Нарву. Однако Россия вынуждена была подписать в 1570 г. трехлетнее перемирие и оставить Нарву. Роде было запрещено заниматься каперством, и он снова стал пиратом, продолжая уже на свой страх и риск грабить и захватывать не только польские и ганзейские суда,
