Травница - Хизер Моррисон-Тейпли
Иден посмотрела на Дженнифер – та выглядела уставшей.
«Наверное, это эмоционально очень тяжелая работа», – подумала Иден.
Потом она подумала о том, что сейчас с Томми говорит незнакомая женщина, спрашивает, как он относится к тому, что у него больше нет родителей, рассказывает, что у него больше нет дома и его отправят в другой город жить с незнакомым людьми. У нее сжалось сердце.
И снова, в уже знакомой ей манере, Иден тут же приняла неожиданное решение, абсолютно уверенная, что поступает правильно.
– А как же я? – спросила она. – Могу я стать этим… как их называют? Попечителем? Кажется, так это называется. Могу я забрать его домой и начать оформлять документы? Я имею в виду, что сейчас я могу дать ему больше, чем даст интернат. Самое главное, что я могу его любить, дам ему возможность остаться в деревне, где он провел всю жизнь, общаться со школьными друзьями и все остальное. Он же такой милый мальчик. Я к нему очень привязалась, и мне невыносима мысль о том, что он попадет в казенное учреждение. Я хочу сделать все возможное, чтобы он остался со мной. Наверняка нас ждет бесконечная бумажная волокита, но скажите, это хотя бы возможно?
– Что ж, не скрою, что всю ночь молилась о том, что вы скажете нечто подобное! – улыбнулась Дженнифер. – Да, определенно это возможно. Но у меня один вопрос: а что будет, когда вы вернетесь в Штаты? Я не в курсе ваших планов, но при нашей первой встрече вы упомянули, что приехали в Англию на год, чтобы провести здесь академический отпуск.
Иден задумалась. Она знала, что успела полюбить мальчика, и понимала, что еще несколько дней до отъезда в приют они проведут вместе. Но готова ли она со временем усыновить его, переехать в Нью-Йорк в свою крохотную квартирку, вернуться на полный рабочий день, имея при этом на руках шестилетнего малыша, привыкшего к широким английским просторам и пасущимся в полях лошадям? И снова, как и в предыдущий вечер, когда она сидела на диване с Джеймсом, она ощутила, как схлестываются друг с другом два ее мира. И почувствовала холодок, пробежавший по телу при мысли, что она вернется в Нью-Йорк.
Но сейчас речь шла не о том, чтобы поцеловать мужчину, и не о том, как бы не остаться с разбитым сердцем. Речь шла о жизни ребенка. Ей стоило прислушаться к доводам разума.
– Я не могу сказать точно, что будет в следующем году, – призналась Иден. – Томми очень важен для меня. Можем мы сейчас остановиться на том, что я бы хотела стать его попечителем, пока мы не решим все свои вопросы? И, конечно, будем иметь в виду, что у меня есть планы на наше с ним будущее. Но прямо сейчас я хочу быть уверена, что он не будет спать на колючем шерстяном одеяле в приюте. Сейчас я уверена, что он должен остаться со мной. Наверняка он скажет вам то же самое.
Дженнифер просияла.
– Замечательно! Действительно, вам не обязательно принимать окончательные решения прямо сейчас. В любом случае, очень любезно с вашей стороны взять его себе. Боюсь, вам придется пройти через бесконечную бумажную волокиту, визиты соцработников к вам домой и все остальное, что необходимо будет сделать. Но, естественно, у вас есть возможность заботиться о Томми. Это фантастическая новость! – Дженнифер вышла из-за стола и обняла Иден. – Спасибо вам. Вы не представляете, скольким детям я не смогла помочь и как прекрасно знать о том, что хотя бы этот малыш любим, находится в безопасности дома, пусть и на время. Пойду к Мэри, надо рассказать ей, что мы с вами решили. Нам с ней надо переговорить с Томми, убедиться, что он хочет жить с вами. Уверена, что хочет, но так положено – ребенка надо спросить. Присаживайтесь, обещаю, мы отпустим вас домой как можно быстрее. – Окрыленная хорошими новостями, Дженнифер поспешила прочь из кабинета.
Иден сидела на жестком стуле у рабочего стола.
«Миссис Уэлш, траволечение, моя книга, Велли, Джеймс, а теперь – по крайней мере пока – еще и сын!» – Это были самые невероятные три месяца в ее жизни. Насыщенные, сумбурные и удивительные! Ее жизнь в Нью-Йорке, такая рациональная, упорядоченная и успешная на вид, казалась пустой и одинокой по сравнению с жизнью здесь. Иден улыбнулась.
К тому времени, как они вернулись домой, было уже шесть вечера, Иден и Томми были измотаны, но в приподнятом настроении. К тому же оба были голодны. Иден ничего не приготовила заранее, и они решили поужинать вне дома. Они пошли вниз по улице в паб.
Еще в кабинете соцработника Томми, узнав, что может остаться с Иден, крепко сжал ее в объятиях, и она прослезилась от нахлынувших чувств.
Теперь по дороге в паб она почувствовала, как он держит ее за руку своей маленькой холодной ладошкой. На глаза навернулись слезы, и, не глядя на него, она улыбнулась. Иден покрепче сжала его ручку в ответ, и они шли молча, с одинаковыми улыбками.
Приближались декабрьские праздники.
– Ты посмотри на эти огоньки! – воскликнула Иден.
По периметру крыши паба светились маленькие белые гирлянды – они выглядели волшебно; Иден и Томми шли по улице, и холодный ветер пощипывал их руки и щеки.
– Давай сядем у камина, – предложила Иден, когда они вошли в паб. Томми согласился. Подошел Джим.
– Что будете заказывать? – улыбнувшись, спросил он.
– Я буду пирог с рыбой. И бокал шардоне, – ответила Иден.
– А для его королевского высочества? – улыбнулся Джим.
Томми повернулся к Иден и шепотом спросил:
– Можно мне гамбургер с картошкой и лимонад?
– Ну конечно, – прошептала она в ответ, подмигивая Джиму, который прекрасно расслышал их разговор.
Томми выглядел так, словно выиграл в лотерею. Он посмотрел на Джима и сказал серьезно:
– Могли бы вы принести мне гамбургер с картошкой и лимонад?
– Будет сделано, капитан. – И Джим пошел на кухню.
И тут дверь распахнулась, впуская порыв холодного декабрьского ветра, и в паб вошли Джеймс и Беатрис. Джеймс огляделся, кивая старым знакомым. Когда он заметил Иден, его лицо просияло.
У Иден возникло то же чувство, что и в тот вечер, когда они сидели вместе на диване: словно из
