Я. Тебя. Сломаю - Ольга Дашкова

Шагнула к ней, чувствуя, как дрожь в руках сменяется стальной решимостью. Мой гнев был сильнее страха, сильнее ее власти, сильнее всего, что этот дом пытался на меня навязать.

– Честь? Это не честь, Хадидже-ханым, это клетка! Вы думаете, я надену это и стану вашей марионеткой? Я свободная женщина и я не гнусь под вашими традициями! Если Амиру нужна жена, он получит меня такой, какая я есть, а не той, кем вы хотите меня видеть!

Ее глаза сузились, но я видела, как дрогнули пальцы, унизанные кольцами. Она не ожидала такого от меня. Служанки стояли, как статуи, не смея дышать, а я чувствовала, как воздух в комнате искрит, как перед грозой.

– Ты пожалеешь. Мой сын не потерпит такого неуважения.

– Тогда пусть ищет другую, у него еще есть время, – отрезала, скрестив руки на груди. – Но если он хочет меня, он получит меня такой. Уберите этот мусор, – я указала на обрывки платья, – и приведите это в порядок. Сделайте из него платье, достойное меня.

Хадидже смотрела на меня, как на ядовитую змею, которую не знает, как приручить. Она развернулась и вышла, ее шаги гулко отдавались по мрамору. Я знала, что это не конец – ее месть будет холодной и расчетливой, но в этот момент я победила. Маленькая победа, но моя.

Служанки, все еще дрожа, собрали обрывки ткани и поспешили прочь. Через час они вернулись с платьем – уже не тем что было раньше, а чем-то, что отражало меня. Шелк струился по телу, облегая фигуру, с открытыми плечами и глубоким декольте, подчеркивающим шею и ключицы. Подол был укорочен, чтобы не сковывать движений, а жемчуг, оставшийся от старого платья, был перешит в тонкий пояс.

Я посмотрела в зеркало и впервые за неделю почувствовала себя собой – современной, дерзкой, непокорной.

Служанки принесли завтрак – серебряный поднос с лепешками, йогуртом, медом и кофе, но я не притронулась к еде. Желудок был сжат, как кулак, а тошнота все еще подкатывала к горлу.

Вместо этого я надела ожерелье – подарок Амира, с рубинами, блестящими, как кровь, и гранитами, холодными, как его власть. Я не хотела его носить, но знала, что это оружие. Оно будет сверкать на моей шее, как вызов, как напоминание, что я не сломлена.

Турецкие традиции свадьбы окружали меня, как паутина. Утром состоялся обряд «кына геджеси» – ночь хны, когда женщины семьи Демиров собрались, чтобы нанести узоры хной на мои руки.

Я сидела, стиснув зубы, пока они пели старинные песни о любви и долге, а их пальцы оставляли на моей коже красноватые рисунки – символы плодородия и счастья. Я ненавидела каждую минуту этого ритуала, но молчала, сохраняя силы.

Позже был «гелин хамамы» – посещение хамама, где меня должны были очистить, как невесту, готовую к новой жизни. Вода, пар, запах розового масла – все это было красивым, но для меня пустым. Я не очищалась, я готовилась к войне.

К полудню дом наполнился гостями. Звуки музыкальных инструментов раздавались во внутреннем дворике, где слуги накрыли столы с традиционными угощениями. Красные ленты, символизирующие союз, висели на арках, а корзины с гранатами и инжиром украшали столы.

Все было пропитано традицией, но я видела за этим фасадом правду – я была трофеем Амира, а не невестой.

Когда пришло время выходить, я выпрямилась, расправила плечи и подняла голову. Служанки ахнули, увидев мое платье, но я не обратила на них внимания. Сердце колотилось, но не от страха – от ярости и решимости.

Дворик был полон людей – политики, бизнесмены, родственники Демиров, их глаза следили за мной, как за добычей.

Амир стоял в центре, в черном смокинге, его борода была идеально уложена, а глаза – как бездна, готовая поглотить меня. Шагнула к нему, каблуки стучали по мрамору. Гости ахнули, увидев мое платье – открытое, дерзкое, современное.

Ожерелье сверкало на шее, руки и декольте были открыты, я двигались свободно. Я была не их невестой – я была собой.

Глаза Амира встретили мои, в них было все: гнев, желание, восхищение, все смешалось в черной глубине. Он не ожидал этого. Он думал, что увидит покорную куклу, но вместо этого получил бомбу замедленного действия.

Гости шептались, их голоса были как шум моря, но мне было плевать. Я смотрела на Амира, высоко подняв голову, и мои губы дрогнули в легкой, дерзкой улыбке.

Внутри я знала, что за это мне не будет прощения.

Хадидже не простит моего бунта, Керем будет ждать моего падения, а Амир… Амир увидит в этом вызов, который только разожжет его желание сломать меня.

Но в этот момент, стоя перед ним, гордая, красивая, с открытыми руками и шеей, я чувствовала себя победительницей.

Глава 23

Амир

Я – хозяин этого позолоченного балагана, где каждая улыбка продается, а каждый поклон имеет цену. Мой ресторан превратился в арену, где политики изображают покорность, бизнесмены торгуют совестью, а звезды экранов сладко льстят, зная, что их завтрашний хлеб зависит от моего настроения.

Стамбул у моих ног, как поверженный враг.

Но весь этот спектакль – декорации. Фон для единственного действия, которое разрывает мне грудь.

Элиф.

Она – льдина в океане моего триумфа. Сидит, словно мраморное изваяние, вцепившись в стакан так, что костяшки побелели. Я жду – хрусталь вот-вот лопнет, как и моя выдержка.

Блюдо перед ней нетронуто, еда остывает. Губы сжаты в струну, готовую порваться. Взгляд скользит по залу – мимо меня, сквозь меня, будто меня не существует.

Каждый раз, когда ее взгляд скользит по моему лицу, внутри что-то сжимается. Не ярость. Что-то глубже. Это голод, который не утолить ни деньгами, ни кровью врагов.

Зал дышит роскошью. Османские традиции переплелись с европейской изысканностью, создав мой мир – мир, где я творю законы. Но единственный закон, который меня интересует, – это покорность той, что отвергает меня своим молчанием.

Ее платье – пощечина всем канонам. Не то покорное одеяние, которое приготовила Хадидже. Элиф превратила свадебное платье в боевое знамя. Шелк облегает тело, как вторая кожа, обнажая плечи. Декольте – вызов, брошенный старейшинам клана, жемчужный пояс переливается,

Она изуродовала материнский выбор и сотворила свой. Бунт, облаченный в шелк и драгоценности. И я хочу сорвать с нее это